Главная страница
 Новости сайта
 Процесс беатификации
  Постулатура
  Трибунал
 Слуги Божьи
  Епископ Антоний Малецкий
  о. Фабиан Абрантович MIC
  м. Екатерина Абрикосова
  о. Епифаний Акулов
  прелат Константин Будкевич
  о. Франциск Будрис
  о. Потапий Емельянов
  с. Роза Сердца Марии
  Камилла Крушельницкая
  О. Янис Мендрикс MIC
  о. Ян Тройго
  о. Павел Хомич
  О. Андрей Цикото, MIC
  о. Антоний Червинский
  о. С. Шульминский, SAC
 Архив
  еп. Эдуард Профитлих, SJ
 Библиотека сайта
 Интересные статьи
 Благодарности
 Ссылки
 Контакты

о. Б. Чаплицкий

Большевистский коммунизм — гонитель

Католической Церкви в России (СССР)

 

1. Идеологические основы борьбы с религией

В христианской Европе в эпоху так называемого «Просвещения» стали побеждать материалистические и революционные взгляды. Как правило, претворение их в жизнь приводило к ожесточенной борьбе с религией и с церковными структурами, как это имело место во время Французской революции. Постепенно созревала идея социализма и коммунизма, неразрывно связанная с материализмом. Идеи материалистов Маркса и Энгельса были опубликованы в 1848 г. в «Коммунистическом манифесте». В этом документе авторы определили свою позицию не только по отношению к собственности и к революции, которая должна была привести к социальной справедливости путем открытой борьбы угнетенных против угнетателей, но также и позицию по отношению к религии, которая, по мнению Маркса и Энгельса, является плодом несправедливых общественных отношений и исчезнет в справедливом социалистическом обществе. В рамках материалистического мировоззрения религия рассматривалась исключительно как продукт определенных социально-экономических отношений, не имеющий объективных оснований вне этого общества[1]. К. Маркс считал, что религия — это «вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она — дух бездушных порядков»[2]. «Религия есть опиум народа»[3].

Подобная мысль высказана и в «Анти-Дюринге» Ф. Энгельса, где утверждается, что всякая религия есть фантастическое отражение в человеческом сознании господствующих над людьми внешних сил — отражение, в котором эти внешние земные силы выступают в форме внеземных[4]. В своей критике религии Маркс и Энгельс перешли на позиции воинствующего атеизма. Из взгляда на религию, как на одно из препятствий к революционному переустройству общества, следовала необходимость преодоления религии[5].

Ленин в своей идеологической программе решил воплотить в жизнь марксистскую позицию по отношению религии. Кажется, что его атеизм не был только философским. Владимир Ильич на самом деле ненавидел Бога и всякую религию. Он уже в 1913 г. критиковал Горького за то, что он допускал идею «боженьки» вместо того, чтобы ее разоблачить[6]. Есть также сведения, что задолго до революции Ленин уже вынашивал планы физического уничтожения своих идеологических противников[7].

Надо также заметить, что католицизм в царской России был сильно притесняемым вероисповедованием. Государство подчинило себе все вероисповедания. Католическая Церковь, как Церковь подчиненных народов, всячески репрессировалась, ограничилась возможность свободного развития, не было никакой возможности проведения миссии, закрывались монастыри и учебные заведения. Государство вмешивалось в назначение епископов и не допускало прямого контакта католиков с Папским Престолом. Эта ситуация  на короткое время улучшилась после отказа от престола Николая II в 1917 г. После прихода к власти большевиков начались гонения на всякую религию. Законодательные акты этой власти рождались из выше изложенного революционного марксистского принципа, что новый справедливый порядок можно построить только в ходе борьбы с врагами. «Марксизм предложил мировую революцию и подготовку к ней как панацею от социальных проблем: посредством революции и следующей за ней коллективизации, как утверждала эта доктрина, все сразу должно было действовать другим и лучшим образом», — написал Бенедикт XVI[8].

Большевики, захватив власть, использовали весь государственный аппарат для осуществления своей теории на практике. Они стали расправляться с идеологическими противниками. Ленин в выступлениях на партийных митингах и съездах говорил об освобождении личности[9] или масс от предрассудков, от оболванивания людей посредством опиума религии[10]. Он убеждал, что нельзя ограничиваться провозглашением отделения Церкви от государства и школы от Церкви[11]. Диктатура пролетариата должна была способствовать освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и окончательно разорвать связь между классом эксплуататоров и организацией, которая путем религиозной пропаганды поддерживала невежество масс[12]. Истинные намерения большевиков поначалу маскировались пышными фразами о справедливости, поэтому лживая пропаганда имела реальный успех. Причину успеха в России этих лозунгов следует искать и в многовековом союзе трона и алтаря, а также в традиции обожествления государственной власти, даже если эта власть была беспринципной и несправедливой.

 

2. История гонений на Католическую Церковь в России и СССР.

2.1. Царская Россия

 

Католическая Церковь в России подвергалась преследованиям не только после установления Советской власти. Она относилась к так называемым иностранным исповеданиям и никогда не могла свободно развиваться. Государство поддерживало только православие, хотя и оно находилось в зависимости от светских властей. Католики были в России практически всегда, хотя и в очень незначительном количестве. После раздела Польши в XVIII в. их число возросло. Католики оказались также в отдаленных уголках Сибири[13]. Тогда же началась и история постепенной ликвидации католичества в России.

6 ноября 1769 г. Екатерина II передала все дела, связанные с католиками, в ведение Юстиц-коллегии по делам Ливонии, Эстонии и Финляндии — сугубо светского учреждения, созданного ранее для решения вопросов, касающихся протестантов. 12 февраля 1769 г. она издала «Регламент», который определял жизнь католической общины в Петербурге, а позднее и в других городах. Он усиливал роль синдиков в управлении церковным имуществом и подчеркивал юридическую функцию Юстиц-коллегии[14].

14 декабря 1772 г. Екатерина сама назначила епископом России виленского суффрагана Станислава Богуша Сестренцевича[15], создав таким образом Могилевскую епархию[16]. Во избежание схизмы[17], варшавский нунций Аркетти 29 января 1784 г. в храме св. Екатерины в Петербурге передал Сестренцевичу паллий и канонически утвердил Могилевскую епархию. Он также наделил архиепископа обширными полномочиями в делах, связанными с вопросами брака[18].

В результате окончательного раздела Речи Посполитой территории прежних епархий были прорезаны новыми границами. Екатерина II ликвидировала прежние латинские и униатские епархии. В политике Екатерины II по отношению к Католической Церкви можно выделить следующие характерные особенности: игнорирование Апостольского Престола (самостоятельное изменение епархиальных структур, подчинение церковных дел правительственным учреждениям), конфискация значительной части церковного имущества, особенно имущества орденов, использование в церковной политике послушных иерархов, подчинение орденов епископам.

После смерти Екатерины II в 1796 г. император Павел I[19] решил исправить вред, причиненной деятельностью его матери, и пригласил из Варшавы последнего нунция, Лоренцо Литта[20], чтобы тот осуществил каноническую реорганизацию структур католической Церкви в Российской империи. 22 июня 1797 г. нунций в качестве папского посла прибыл в Россию[21] и в августе 1798 г. реорганизовал разрушенную Екатериной II структуру Католической Церкви. Так возникла Могилевская митрополия,  а также епархии в Каменце-Подольском, Житомире, Луцке, Минске и Жмудская епархия[22].

Решением следующего императора, Александра I, Католическая Церковь в России была подчинена Духовной Коллегии, органу, не соответствующему каноническому праву[23]. Она становилась аналогом Святейшего Синода, учрежденного Петром I для Православной Церкви.

Коллегии давалось право представлять кандидатов на церковные посты, в том числе и на должности епископов. Вся корреспонденция с Римом должна была направляться через правительственные органы[24]. По замыслу царских властей, Коллегия должна была концентрировать в своих руках всю власть над католиками, чтобы таким образом они полностью зависели от престола. Монархи особенно старались получить право назначать епископов[25].

В 1810 г. было учреждено Главное управление духовными делами иностранных исповеданий, позже Департамент духовных дел иностранных исповеданий, подчиненный Министерству внутренных дел[26]. Католическая Церковь подвергалась репрессиям особенно после подавления властями народных восстаний. Ликвидировались епархии, монастыри, в 1839 г. — греко-католическая Церковь[27]; многие повстанцы, а также священники ссылались на Кавказ, в Центральную Азию и в Сибирь[28]. На месте сосланных поляков в Литве, Белоруссии селили православное русское население. Преступлением был переход в Католическую Церковь, а также крещение в Католической Церкви детей от смешанных браков католиков с православными[29]. Массовые ссылки привели к уменьшению числа католиков на ранее католических территориях и появлению их на землях, где раньше католиков не было. Некоторое послабление от репрессий дал заключенный 3 августа 1848 г. конкордат между Россией и Святым Престолом. Тогда была создана Тираспольская епархия[30]. Однако католики никогда не могли вести в России миссионерскую деятельность[31]. Важным достижением было назначение епископов в вакантные епархии[32].

Репрессии против Католической Церкви усилились после подавления польского восстания 1863 г. Все достижения, которых добилась Католическая Церковь в связи с заключением конкордата 1848 г. (например, в 1849–1866 гг. семинарии подчинялись епископам), вскоре были фактически отменены. В связи с разрывом конкордата в 1866 г. Церковь лишилась этих прав. Царское правительство сурово наказывало за все попытки непосредственных контактов с Апостольским Престолом. Все ордена были упразднены или обречены на вымирание.

Католическую Церковь пытались заставить вести дополнительные богослужения и читать проповеди на русском языке[33]. Епископ Станевский утвердил требник на русском языке и в 1870 г. повелел ввести его во всей архиепархии. Учебники Закона Божьего и книги для богослужений также должны были печататься на русском языке. Эти шаги были сделаны с целью принудить католиков латинского обряда перейти в православие, как это раньше было сделано с униатами[34]. Для этой цели власти старались использовать епископов и перенесенную в Санкт-Петербург Духовную Академию[35].

Духовная Коллегия распоряжалась церковными средствами, платила жалование духовенству, выделяла средства на строительство и ремонт католических храмов, контролировала епископов, передавала им распоряжения властей[36]. Учитывая сложное положение Католической Церкви в России, Апостольский Престол, знавший о неканоническом характере этого органа, долгое время не осмеливался высказать свое неодобрение. В конце 1867 г. Папа Пий IX энцикликой Levate осудил Духовную Коллегию.

Во второй половине XIX в. Католическая Церковь в России состояла из двух митрополий: Варшавской — в Царстве Польском и Могилевской — в самой империи. К Могилевской митрополии относились Могилевская архиепархия, Минская, Жмудская, Виленская, Луцко-житомирская, Каменецкая и Тираспольская епархии. Ликвидированная в 1865 г. Каменецкая епархия была присоединена к Луцко-житомирской епархии, а Минской епархией, лишенной епископа, управлял Могилевский архиепископ[37]. Могилевские архиепископы по воле царя жили в Петербурге[38], там же находилась Духовная Коллегия и консистория Могилевской архиепархии.

Власти особенно старались лишить власти епископов, управлявших самой главной епархией в империи, то есть могилевских митрополитов.

В связи с репрессиями после январского восстания 1863 г. производились новые депортации, конфисковали имения тех, кто поддерживал восстание. Кроме того, полякам запрещали занимать должности в образовательных учреждениях, на железной дороге и в администрации на исконно польских землях. В результате молодежь в массовом порядке покидала родные места и отправлялась на поиски возможности обучения, работы и карьеры в Центральную Россию, на Кавказ, в Сибирь. Поэтому в разных регионах России возникли крупные католические центры.

В таких городах как Томск, Красноярск, Бороковское, Омск, Владивосток, Ташкент возникали очень крупные приходы, в каждом из которых насчитывалось более 10 тысяч прихожан. В других, например в Иркутске, Чите, Кустанае, Петропавловске, Тобольске, Харбине, было более 5 тысяч прихожан[39]. Из-за высокой рождаемости в немецких колониях увеличивалось количество приходов и в Тираспольской епархии. Росли приходы и в городах, но, в основном, за счет миграции. Кроме того, в начале XX в. происходило добровольное переселение людей, искавших работу на новых заводах. Помимо появившихся ранее немецких, возникали французские, итальянские и бельгийские колонии.

Таким образом, развивалась сеть приходов в Могилевской и Тираспольской епархиях, но количество католиков в так называемом Западном крае не увеличивалось, а даже уменьшалось. Если перед разделами Речи Посполитой население Литвы и Белоруссии являлось в большинстве своем католическим (римского или униатского обряда), то к началу XX в. процент католиков резко снизился. Униаты насильно были обращены в православие, а любые попытки перехода в Римско-католическую Церковь преследовались как государственная измена.

Визитации епископов в приходах случались редко, часто их ограничивала светская власть; с 1867 г. были запрещены торжественные встречи епископов. В Сибири в XIX в. вообще не было визитаций епископов. Священникам запрещали совершать богослужения в часовнях и в храмах, которые не являлись приходскими, проводить процессии и проповеди вне храмов. В конце каждого богослужения следовало молиться за членов императорской фамилии и за важные для власти события, а во время пения этих молитв — обязательно стоять, и никто в это время не мог выйти из храма[40].

Для получения подробной информации за священниками шпионили, сеяли к ним недоверие, мешали выполнять пастырские обязанности. Каждый их шаг записывался, а все нарушения запретов приводили к наказаниям, таким как заключение в «монастыре» или ссылка в отдаленные уголки огромной России. Примером может быть судьба о. Антония Малецкого, которого за противодействе властям сначала отправили в ссылку, а потом это наказание заменили на принудительное пребывание в «монастыре» в Аглоне[41].

В результате революционных беспорядков и особенно после проигранной войны 1905 г. с Японией наступило некоторое облегчение, давление на Католическую Церковь начало ослабевать. Это был год, когда в результате недовольства народа царской властью возникла угроза революции, и царь вынужденно пошел на уступки. Многие потомки униатов, которые в прошлом были насильно присоединены к Православной Церкви, смогли вернуться в Католическую Церковь, но латинского обряда. Можно было преподавать Закон Божий на родном языке, сосланные священники подлежали амнистии[42].

В 1905–07 гг. в Католическую Церковь перешло 170 936 человек, в основном в окрестностях Холма, но были возвращения и в Белоруссии и в Литве[43]. В Холмской епархии унию ликвидировали только после январского восстания 1863 г., а значит память о католическом происхождении была еще свежа. Одновременно среди русских начался процесс перехода в Католическую Церковь. Папа Пий X тайно поручил опеку над этим движением греко-католическому львовскому архиепископу Андрею Шептицкому.

После некоторой «оттепели» снова начались репрессии и преследования Католической Церкви[44]. В 1907 г. вновь полученные права были практически ликвидированы. Епископ Э. Ропп был отстранен от управления Виленской епархией, по-прежнему господствовала всемогущая цензура, чиновники Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий проводили все новые проверки, находя «злоупотребления» со стороны священников.

В Российской империи официальная монашеская жизнь практически замерла, последние монахи умирали в выделенных монастырях. Однако в это время развивалась сеть тайных монашеских общин, в основном новообразованных, без монашеских одеяний. Важным центром такой тайной монашеской жизни был Петербург, в котором возникло несколько женских общин[45]. Монахини организовывали приюты для детей, а затем фермерские хозяйства, которые были опорой для приютов, местом отдыха и профессиональной практики для детей из интернатов. Возникли благотворительные общества, приюты для сирот и престарелых, которые часто вели тайные монахини.

Особому вмешательству властей было подвержено дело образования  молодого поколения, и в частности духовенства. Так как монашеские ордена были ликвидированы и в государстве проводилась политика русификации, то католическое образование было трудно достижимым.

Одновременно с упразднением епархии власти обычно ликвидировали и семинарию. Уровень преподавания в семинариях был довольно низким, они считались средними учебными заведениями. Кандидаты должны были закончить только 4 класса гимназии, учебное заведение того же уровня или сдать экзамены. Поскольку священники не могли выезжать на учебу за границу, среди преподавателей не могло быть лиц с достаточно высоким уровнем образования.

Одни и те же преподаватели вели несколько предметов и одновременно были воспитателями. Обычно воспитателей было двое: ректор и инспектор. Пост духовного наставника начали вводить довольно поздно[46]. Учеба продолжалась обычно четыре года. Преподавали Священное Писание, догматическое, нравственное и пастырское богословие, каноническое право, философию, историю Церкви, катехизис, литургику, латынь, русский, французский и немецкий языки. Польского языка не было, преподавание велось на латыни. Власти усиленно старались иметь влияние на ratio studiorum, допуск учебников, назначение преподавателей.

В конце XIX в. в Российской империи существовали семинарии в Петербурге, Вильно, Житомире, Ковно и Саратове[47]. Как в семинариях, так и в Академии большое значение придавалось преподаванию русского языка и литературы, а также русской истории[48]. После ликвидации в 1832 г. Виленского университета Николай I создал в его стенах Духовную Академию, соединив Главную Семинарию и богословский факультет ликвидированного университета. В 1842 г. Духовную Академию перенесли в Петербург, чтобы оторвать духовенство от католического окружения и подчинить его планам правительства. Академия получила название «Императорской», и ей подчинялись все семинарии в государстве[49].

Духовной Академией руководило правление: ректор, два преподавателя духовного звания и два светских преподавателя, а также эконом с правом совещательного голоса по хозяйственным вопросам. Канцелярия, в которой работали светские государственные чиновники, вела переписку с Духовной Коллегией и епархиальными властями. В 1842 г. в Академии четыре священника преподавали Священное Писание, догматическое богословие, историю Церкви, каноническое право и гомилетику, семь светских преподавателей знакомили с русской и античной литературой, всемирной историей, историей России, логикой, философией, три учителя обучали древнееврейскому, французскому и немецкому языкам. Сумма, отпускаемая на содержание Академии, была установлена властями и практически не изменялась за всю историю существования этого учебного заведения. Она возросла в связи с переездом в новое здание и в связи с увеличением числа семинаристов с 40 до 60 человек после упразднения Варшавской Академии в 1867 г. Целью Академии, как и ранее Главной Семинарии, по замыслу властей, была подготовка чиновников на высшие церковные должности.

   Учеба завершалась получением степени кандидата или магистра богословских наук. Степень кандидата можно было получить после окончания третьего курса и написания необходимых работ на латыни и на русском языке. После четвертого курса и написания работы можно было защищать степень магистра. Требования, связанные с получением степени доктора богословия или канонического права, были значительно ужесточены[50]. Даже среди преподавателей Академии лишь немногие обладали докторской степенью[51].

 

2.2. Россия после большевистской революции 1917 г.

 

Большевики, не будучи еще у власти, провозгласили на своем Съезде Советов в июне 1917 г. право народов России на свободное самоопределение. После низвержения Временного правительства Совет Народных Комиссаров принял решение о равенстве всех народов России и об их праве на самоопределение. Отменил все национальные и национально-религиозные привилегии и ограничения. Соответствующая Декларация была принята 2 (15 по ст. ст.) ноября и опубликована в № 4 «Газеты Временного Рабочего и Крестьянского Правительства» 3 (16) ноября 1917 г.[52]. Однако процесс самоопределения народов привел к новым проблемам, разгорелась гражданская война. Захват власти большевиками не означал, что они смогут удержать ее. Еще не закончилась война. Некоторые народы, входившее в состав России до 1914 г., в таких условиях стали создавать свою государственность. Участие в гражданской войне не только российских «белых» армий, но также и европейских государств привело к тому, что большевики отошли от лозунгов революционного интернационализма и обратились к патриотическим чувствам россиян.

Для укрепления власти большевиков при Совете народных комиссаров (СНК) постановлением от 7 декабря 1917 г. была образована Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ЧК). Первоначально на ЧК возлагались обязанности выявления, пресечения и предупреждения преступлений против Советской власти. Ведение дел, расследование и передача дел в Ревтрибунал поручались Следственной комиссии при Ревтрибунале. 23 февраля 1918 г. ЧК объявила, что будет применять чрезвычайные меры (вплоть до расстрела на месте) в отношении контрреволюционеров, саботажников, шпионов, спекулянтов и других злостных врагов революции.

Совет Народных Комиссаров по представлению председателя Всероссийской ЧК издал декрет от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре» об охране Советской Республики от классовых врагов путем изоляции их в концентрационных лагерях[53]. Этот декрет лег в основу постоянно развивающийся сети лагерей.

В 1918 г. были созданы местные органы ВЧК: губернские, уездные (упразднены в 1919 г.), пограничные, транспортные, фронтовые и армейские ЧК. Затем военный контроль и фронтовые ЧК были объединены в единый орган — Особый отдел ВЧК. Корпус войск ВЧК и боевые отряды местных ЧК контролировал Реввоенсовет республики. К концу 1918 г. сложилась разветвленная система органов ВЧК. Председателем коллегии ВЧК был назначен Ф.Э. Дзержинский. 11 апреля 1919 г. ВЦИК издал постановление «Об организации лагерей принудительных работ». В декабре 1921 г. «в связи с переходом к мирному строительству» ВЧК была преобразована в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР, при этом функции ГПУ ограничивались политическими задачами[54]. Вспыхнувшая польско-советская война 1919-20 гг. поставила многих католических священников и мирян — граждан России, но польских патриотов, — в положение заложников.

Большевики, укрепляя свою власть, стремились получить международное признание, в том числе и от Святого Престола. 14 марта 1921 г. в Рим прибыла советская торговая делегация во главе с В. Воровским[55]. 18 марта 1921 г. в Риге был подписан мирный договор между Польшей с одной стороны, РСФСР и Украинской ССР с другой стороны. Этот договор должен был гарантировать полякам в Советской России свободу исповедания веры. Впоследствии поляки, жившие в России, которые ссылались на этот договор, были обвинены в связях с враждебным государством.

В 1921 г. во многих местностях России разразился голод. Он был итогом не только длительный войны и неурожая, но и внутригосударственной политики большевистского правительства. Патриарх Православной Церкви Тихон в августе 1921 г. обратился к православным патриархам, Римскому Папе и англиканским архиепископам с призывом о помощи. Патриарх сам основал Всероссийский комитет помощи и призывал к сбору денег в храмах. Кроме этого, 6 (19) февраля 1922 г. Патриарх издал одобренное правительством распоряжение, чтобы приходы жертвовали на нужды голодающих церковные ценности, не имеющие богослужебного употребления[56]. Похожую позицию занял генеральный викарий Могилевской архиепархии архиепископ Я. Цепляк. Он призывал католиков жертвовать деньги на голодающих[57].

Папа Бенедикт XV призывал государства оказать помощь голодающим, поэтому советский представитель в Италии Воровский искал контакта со Святым Престолом. 12 марта 1922 г. было подписано «соглашение между Святым Престолом и советским правительством по вопросу об отправке агентов Святого Престола в Россию». Это соглашение регулировало деятельность Католической Миссии Помощи голодающим в России. Договор накладывал на членов Миссии ряд ограничений[58]. Несмотря на то, что в России уже действовали разные благотворительные зарубежные организации, 23 февраля 1922 г. был издан декрет об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих.

Большевики препятствовали действиям благотворительных организаций потому, что задумали использовать голод для ограбления церквей и подрыва доверия народа к церковноначалию[59]. Они хотели использовать ожидаемое сопротивление, чтобы арестовать наиболее преданных Церкви священников и мирян и представить духовенство в глазах народа как людей безразличных, бесчувственных пред лицом голода. Ясно говорят об этом слова Ленина после кровавого подавления сопротивления верующих в г. Шуя: «Я думаю, — писал В.И. Ленин В.М. Молотову 19 марта 1922 г., — что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна, наоборот, для нас, именно в данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много действительней. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самим решительным и самим быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакие отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что-бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. (…) Чем больше реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»[60]. Большевики хотели расправиться с Церковью и при этом пополнить свой фонд, а не помогать голодающим.

ЧК, созданная для охраны безопасности государства, всегда действовала путем репрессий. Ее сотрудников принято называть чекистами. Этот орган часто менял свое название (позже ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, КГБ).

Большевики, которые первоначально пользовались лозунгами интернациональной революции, решили восстановить российскую империю.  Признавая независимость и право республик на самоопределение, они решили объединить их военные, хозяйственные, финансовые и железнодорожные организации. В 1922 г. велась работа по созданию единого союзного государства. Одним из его конструкторов был Сталин. В том же 1922 г. на Генуэзской конференции делегация РСФСР представляла все советские республики. 30 декабря 1922 г. на  I съезде Советов  советских республик в Москве было принято решение об образовании Союза Советских Социалистических Республик. Союз создали Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика (РСФСР), Украинская Социалистическая Советская Республика (УССР), Белорусская Социалистическая Советская Республика (БССР) и Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика (ЗСФСР — Грузия, Азербайджан и Армения)[61].

Еще до этого акта советская Россия была признана некоторыми государствами, которые не пожелали прислушаться к предложению Пия XI, что условием признания власти большевиков было бы признание Советской Россией права свободы совести ее граждан[62].

В СССР быстро отошли от революционных лозунгов и в экономике. Был провозглашен НЭП (новая экономическая политика). Успехи советской экономики были подкреплены рабским трудом миллионов граждан, заключенных в лагеря. Лагеря должны были исполнять, по словам создателей этой системы, воспитательную роль. На самом деле они были местом эксплуатации бесплатной рабочей силы. Вместе с системой атеистического воспитания эта сеть лагерей приводила к постройке нового общества на фундаменте страха, ненависти, вражды.

Вместо уничтоженных религий создавалась новая языческая религия, со своей литургией, храмами, догмами, святыми, жертвоприношениями, проповедями. Атеистическая идеология меняла сознание граждан. Новая система ценностей не смогла, однако, изменить менталитет подданных имперской России с его достоинствами и недостатками. Этот менталитет, объединявший в себе готовность на всякую жертву ради Родины с готовностью верить правителям, которые никогда не считалась с человеческой жизнью, был использован во время второй мировой войны. Ее итогом стали огромные человеческие жертвы и расширение советской империи, которая «одарила» другие народы «благом» большевистской системы.

С благим намерением «охранить» украинский и белорусский народы СССР напал в 1939 г. на обороняющуюся от немцев Польшу, а в 1940 г. «присоединил» к себе прибалтийские государства. Многострадальный русский народ соглашался на роль освободителя, что, однако, для других народов обозначало оккупацию, особенно после II мировой войны. В то время пострадали миллионы католиков и сотни их пастырей. Методы борьбы с религией и Церковью, выработанные в России, применялись на землях, присоединенных к СССР, а потом и в государствах социалистического лагеря.

 

2.3. Законодательство о религии

 

Первым законодательным актом, ударившим по церковным структурам, был Декрет о земле от 8 ноября 1917 г., в результате которого были, в частности, национализированы и церковные земли. Правда, у Католической Церкви не было обширных земельных владений, но она могла бы надеяться на возвращение конфискованного царской Россией имущества[63]. Большевики, опираясь на марксистские и ленинские тезисы, продемонстрировали, что не считаются с правом собственности и прежними авторитетами. Для достижения якобы справедливого, счастливого общества большевики не только национализировали всякое имущество, но постарались физически истребить прежних собственников.

Правовым документом, который фактически положил начало борьбе со всякой религией, стал Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви от 23 января 1918 г. Его отдельные параграфы гласили:

«...§5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан Советской Республики. (…)

§9. Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом. (…)

§12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

§13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование религиозных соответственных обществ...»[64].

Из текста декрета видно, что религия является злом, которое надо какое-то время терпеть, но при этом всячески ограничить. Заметим, что дата издания декрета менялась, что свидетельствует о личном вмешательстве Ленина. Он уже 22 января 1918 г. сообщал товарищам, что был издан указ об отделении Церкви от государства и о конфискации всего церковного имущества[65].

У религиозных общин было конфисковано все движимое и недвижимое церковное имущество, включая предметы культа. Приходы лишились юридических прав, а духовные лица — гражданских прав. Ведение актов гражданского состояния было передано государственным органам, в связи с чем требовалось отдать церковные метрические книги местным властям. Отделение школы от Церкви на практике означало лишение Церкви всех многочисленных воспитательных и образовательных учреждений. Духовенство было лишено всякой власти в приходах, что обозначало неуважение к каноническому праву. Поскольку все имущество религиозных общин было национализировано, власти просто отобрали некоторую часть имущества, которая в прошлом являлись для приходов дополнительным источником дохода. Было объявлено, что здания, в которых отправлялся религиозный культ, будут «сдаваться» верующим на правах аренды. Фактически это было воплощение в жизнь теоретических и практических указаний вождя революции Ленина.

В разработке этих актов со стороны большевиков участвовали люди,  лично настроенные враждебно против религии, как Петр Красиков[66], который самостоятельно разработал «Инструкцию» о порядке проведения в жизнь Декрета об отделении церкви от государства. Объявленная обязательной для всех вероисповеданий[67], эта «Инструкция» была опубликована 30 августа 1918 г. в № 185 (450) газеты «Известия ВЦИК».

На основании Декрета об отделении школы от церкви преподавание любых религиозных вероучений не допускалось во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподвались общеобразовательные предметы, за исключением специальных, богословских[68]. «Инструкция» повторяла положения декрета о том, что все религиозные организации лишены прав юридического лица, религия объявлена частной проблемой, а церковное имущество — национализированным, то есть принадлежащим государству. Вместе с «Инструкцией» был также опубликован бланк договора, который должна была подписать группа граждан соответствующего вероисповедания, чтобы получить право пользоваться своим национализированным храмом. Этот договор сводил провозглашенную свободу совести к правительственному контролю над всеми религиозными действиями, включая проповеди и колокольный звон[69].

10 июля 1918 г. была опубликована Конституция РСФСР, подтвердившая отделение Церкви от государства и признавшая религию частным делом. Она на словах гарантировала свободу как религиозной, так и антирелигиозной пропаганды, однако лишала гражданских прав всех служителей культа[70]. Ст. 23 Конституции гласила: «Руководствуясь интересами рабочего класса в целом, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции». Ст. 65 перечисляла этих лиц. Были названы капиталисты, торговцы и служители культа[71]. Все вышеупомянутые акты были использованы для расправы с религией.

6 декабря 1918 г. власти Северной Области (бывшей Петербургской губернии) издали распоряжение в течение четырех недель предоставить им в трех экземплярах опись предметов, используемых для богослужений, в течение двух недель — информацию о церковных капиталах, все недвижимое имущество, приносящее доход, передать местному совету, а метрические книги — в Комиссариат Юстиции. Очередные правовые акты, такие как Декрет о цензуре от 26 декабря 1921 г. и  Декрет об изъятии ценностей «в пользу голодающих» от 19 февраля 1922 г., показывали, к чему направлена политика  властей.

1 июня 1922 г. был введен новый Уголовный Кодекс РСФСР (УК), который характеризовал религию как предрассудок и обосновывал ее истребление[72]. Он окончательно развеял иллюзии, касавшиеся отношения большевиков к Церкви. В частности, ст. 119 УК осуждала использование религиозных предрассудков масс[73] «с целью свержения рабоче-крестьянской власти или для возбуждения к сопротивлению ее законам и постановлениям». Ст. 121. УК запрещала преподавать «малолетним и несовершеннолетним религиозные вероучения в государственных или частных учебных заведениях и школах». Нарушение этой статьи каралось принудительными работами сроком до одного года[74].

Формулировки большевистских правовых актов всегда позволяли трактовать их не в пользу верующих. Так, ст. 62 УК гласила: «Участие в организации, действующей в целях, означенных в ст. 57 УК (контрреволюционные действия), путем возбуждения населения к массовым волнениям, неплатежу налогов и невыполнению повинностей или всяким иным путем в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции, хотя бы вооруженное восстание или вооруженное вторжение и не являлось ближайшей задачей этой организации». В ст. 77 УК говорилось о действиях, нарушающих общественный порядок: «Участие в беспорядках (...) сопряженных с явным неповиновением законным требованиям властей или противодействиям исполнению последними возложенных на них законом обязанностей или понуждением их к исполнению явно незаконных требований, хотя бы неповиновение выразилось только в отказе прекратить угрожающее общественной безопасности скопление».

Многочисленные формулировки Рижского мирного договора, заключенного между Польшей и Советской Россией 18 марта 1921 г.[75], давали католикам повод надеяться на отмену некоторых пунктов принятых ранее юридических актов и гарантировали хотя бы полякам некоторые религиозные права. Так это дело видел Слуга Божий о. Константин Будкевич. Однако уже 24 декабря 1921 г. Народный Комиссариат Юстиции подчеркнул, что Рижский договор не отменяет положений Декрета об отделении Церкви от государства в отношении Католической Церкви[76]. Ссылки католического духовенства, особенно о. Будкевича, а также, на начальном этапе, польских дипломатов на этот документ, большевистские власти стали использовать в своих интересах, подчеркивая роль Церкви как польской агентуры. Это было главное обвинение, выдвинутое позднее против о. Будкевича.

В 1926 г. был принят новый Уголовный Кодекс РСФСР. По отношении священнослужителей и верующих католиков в основном применялась статья 58-я с многочисленными подпунктами. В этих подпунктах часто повторялось слово «контрреволюция». Преступлением считалось недонесение об измене Родине (58-1г), сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством (58-3), помощь оказываемая международной буржуазии в осуществлении враждебной деятельности против СССР (58-4), шпионаж (58-6), контрреволюционная пропаганда или агитация (58-10), контрреволюционная организационная деятельность (58-11), недонесение о контрреволюционном преступлении (58-12), активная контрреволюционная деятельность при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны (58-13)[77].

Эти статьи применялись к духовенству: любая проповедь была контрреволюционной, а собрание прихожан было контрреволюционной группировкой. Преступлением стало сотрудничество в прошлом духовенства и мирян с Папской Миссией Помощи или с любой заграничной благотворительной организацией. Патриотическая деятельность в своем государстве, после занятия этого государства СССР, становилась преступлением. В таких правовых нормах видна не только ненависть их создателей к вере или инакомыслящим. Здесь отрицаются всякие естественные права человека и устанавливается террор как принцип. Как видим, теория и практика борьбы с верой  ненамного изменились после смерти Ленина в 1924 г.

Статья 124-я Конституции СССР от 5 декабря 1936 г. подчеркивала, что этот документ стоит на страже свободы совести в СССР. Свобода должна была выражаться в свободе отправления религиозных культов и свободе антирелигиозной пропаганды[78]. Основным законом государства не допускалось право на религиозную пропаганду. Другие законодательные акты не только не упоминали о таком праве, но давали основы для жестокого наказания тех, кто попытался бы осуществить это право по отношении к молодежи. Эти положения не изменились почти до конца существования СССР.

 

2.4. Атеистическая пропаганда и воспитание

 

Законодательные акты, воплощавшие взгляды классиков социализма и коммунизма, стали основой для постройки программы борьбы с религией. Хотя Конституция 1921 г. формально провозглашала свободу так антирелигиозной, как и религиозной пропаганды, но эта последняя не допускалась, а всячески наказывалась. Преподавание Закона Божьего запрещалось, вместо этого всячески поощрялось преподавание атеизма. В условиях ликвидации всякой свободной прессы, господства всесильной цензуры, запрещения обучения детей и молодежи до 18 лет религии и строгого наказания  церковнослужителей и мирян за контрреволюционные действия практически существовала только свобода антирелигиозной пропаганды.

С целью разрушения структур Церкви власти стали строить свою антирелигиозную структуру, которая приняла облик секретной Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б). Партия стремилась нанести Церкви сокрушительный удар, особенно в связи с голодом 1921 г. и изъятием церковных ценностей. Надо было объединить репрессивные действия с атеистической пропагандой. Поэтому в Антирелигиозную комиссию вошли члены ВЧК. Все эти структуры, не стесняясь никакими средствами, участвовали в поддержке разных раскольнических церковных групп так называемой Живой Церкви, которые требовали расправы над церковными властями. Комиссия по проведению декрета об отделении церкви от государства при ЦК РКП(б) — Антирелигиозная комиссия ЦК ВКП(б) (далее АРК), — куда в качестве руководителей в разное время входили, в том числе, Е. Ярославский (в недалеком прошлом секретарь ЦК РКП(б)), П.А. Красиков (зав. отделом НКЮ по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства), П.Г. Смидович (председатель ВЦИК), Н.Н. Попов (зам. зав. АЛО ЦК РКП(б)), Е.А. Тучков (начальник 6-го «церковного» отделения СО ГПУ), В.Р. Менжинский (председатель ГПУ), И.И. Скворцов-Степанов (известный партийный публицист). 

Целью комиссии была всемерная борьба с религией. Для достижения своих целей АРК использовала различные методы. Репрессивные (через ОГПУ — санкционирование ссылок и высылок, возбуждение и продление дел), административные (через органы НКВД — наблюдение за деятельностью религиозных групп и обществ, закрытие молитвенных зданий), законодательные (подготовка инструкций, регламентирующих положение религиозных обществ), пропагандистские и агитационные (расширение сети антирелигиозной печати и создание массовых безбожных организаций). Эта комиссия изобретала способы раскола Церквей, создавая различные «реформаторские», рассчитанные на проведение раскола, группы. Особенно широко этот метод применялся по отношению к Русской Православной Церкви. Для этого целью были организованные показательные процессы православного и католического духовенства, а также тех, кто помогал духовенству[79].

Мы заметили, что законодательство было так построено, что Церковь и ее служители не имели никаких прав. Ценностью стала революция, наказывалась контрреволюция. Контрреволюцией можно было назвать все, что мешало большевикам осуществить революцию. Поэтому очень просто было доказать вину духовенства в сопротивлении пропаганде коммунизма, обвинить в связях с иностранными центрами. Таким враждебным центром считался Ватикан, не говоря уже об других государствах. Большевики воспользовались голодом, который искусственно создали, для изъятия из храмов предметов культа и одновременного обвинения Церкви в отсутствии помощи голодающим[80]. Подобной пропагандистской цели служила также акция вскрытия мощей святых. Она должна была доказать, что Церковь обманывает простой народ. На самом деле в раках находится всего лишь прах.

Антирелигиозная Комиссия решила в ноябре 1922 г. выпустить газету, целью которой была бы борьба с религиозными предрассудками, с церковной контрреволюцией («тихоновщиной»), с сектантством, разложение Православной Церкви, а также выработка «правовых мероприятий, облегчавших партии борьбу с религией»[81]. В 1922 г. Емельян Ярославский основал издательство «Атеист», которое наводнило страну журналами, брошюрами, плакатами, высмеивавшими религию, духовенство и верующих. Наиболее известным изданием был журнал «Безбожник».

«Безбожник» был первоначально антирелигиозной газетой, которая выходила в Москве с декабря 1922 по июль 1941 г., первое время нерегулярно, затем 3 раза в месяц, потом — еженедельно. Ответственным редактором был Емельян Ярославский. Газета отстаивала ленинские принципы антирелигиозной пропаганды, помещала статьи и информацию о положении религии и атеизма в СССР и других странах, разоблачала религиозные догмы и суеверия, а также реакционную деятельность духовенства, публиковала много художественных произведений и карикатур. «Безбожник» выходил на языках народов Советской России и имел специализации: для рабочих, молодежи, колхозников и т.д.

В первые месяцы 1923 г. на собраниях членов Антирелигиозной Комиссии стали подготавливаться конкретные предложения для проведения «Комсомольской Пасхи». По всей видимости, некоторые успехи при проведении «Комсомольского Рождества» вдохновили теоретиков безбожия на выработку таких методов празднования особенно для молодежи, чтобы как можно больше молодых людей отвлечь от праздника Пасхи. Предлагалось проведение шествий с участием членов партии, рабочих, профсоюзов, красноармейцев. Планировалось издавать антирелигиозную литературу, переводить ее на национальные языки и печатать в газетах. Вырабатывались также пособия для проведения бесед, для клубных вечеров, которые должны пропагандировать безбожие и поколебать веру[82]. Эти методы со временем все больше совершенствовались и расширялись. Эффект атеистической пропаганды имел возможность наблюдать приехавший в 1926 г. в Россию посланник Ватикана, председатель ватиканской Комиссии «Про Руссия» при Восточной Конгрегации, епископ Мишель Д'Эрбиньи. Он восстановил разрушенную католическую иерархическую структуру. Д'Эрбиньи имел возможность наблюдать методы и эффекты безбожной пропаганды. Свой отчет он написал на основании публикаций, помещенных в антирелигиозной прессе, и особенно обращал внимание на атеизацию учителей и на атеизацию молодежи посредством учителей[83].

7 февраля 1925 г. в СССР был организован Союз Безбожников. В 1926 г. программу Союза Безбожников утвердила ВКП(б). Осенью 1928 г. Народный комиссариат просвещения издал тайный циркуляр, в котором всем учителям предписывалось следить за учащимися и их семьями, посещать их квартиры для выяснения отношения семьи к религии. С 1929 г. Союз Безбожников становится более активным, что отразилось в изменении названия: «Союз Воинствующих Безбожников». В 1929 г. тем же комиссариатом было принято решение об обязательном создании во всех школах кружков Союза Воинствующих Безбожников[84].

Эта организация, типичная для коммунистического государства, объединяла не только добровольцев или фанатиков, она была близко связана со структурами власти и ГПУ, тесно сотрудничала с отделом общей пропаганды, комсомольской и пионерской организациями, поддерживала отношения с Коминтерном, с зарубежными коммунистическими партиями. «Союз» стал массовой организацией для всех профессиональных и возрастных категорий населения. Безбожие пропагандировалось везде: на заводах, в школах, в колхозах и даже в тюрьмах. Общий тираж атеистической прессы в то время составлял 44 млн. экз. Антирелигиозные издательства располагали всеми материальными и техническими средствами[85] для осуществления своих целей.

Такого рода пресса имела широко развитую сеть корреспондентов и агентов, отслеживавших религиозную жизнь на местах. Упоминавшиеся в их статьях лица были практически обречены. Особенным достижением антирелигиозной пропаганды было создание новой, атеистической лексики. Вместо слова «религия» говорилось: «предубеждения», «предрассудки», «религиозный фанатизм», «религиозная идеология». Понятие «вера» заменялось словами: «суеверие», «невежество», «отсталость», «реакционное мышление».

Отделения Союза Безбожников, кроме пропаганды в печатных изданиях, устраивали театрализованные представления, высмеивавшие религию; митинги, на которых звучали требования закрытия церквей, и осуждалась шпионская деятельность духовенства; создавали Музеи атеизма, а по случаю религиозных праздников устраивали атеистические манифестации и выступления; организовывали курсы атеистической пропаганды. Активисты Союза распространяли антирелигиозные издания, следили за людьми, участвовавшими в религиозных мероприятиях, доносили на них[86].

Организовывались конкурсы на наиболее едкие оскорбления Бога, устраивались игры в суд над Богом, иногда во время антирелигиозных маскарадов дети должны были плевать на кресты и осквернять другие религиозные символы. При участии атеистических организаций, семей и комсомола публично сжигались на кострах иконы из частных домов. Дети видели, как пожилые люди бросают в огонь иконы и кресты. О таком 27 декабря 1929 г. писала, например, газета «Вечерняя Москва»[87]. На народных гуляниях в Москве участники переодевались в Иисуса Христа, Божью Матерь и святых, представляя их в карикатурном виде.

Союз Безбожников устроил в Минске 18 января 1930 г. большую акцию с участием военных, комсомольцев, профсоюзов, спортивных и других организаций. После шествия по улицам города с антирелигиозными транспарантами состоялся митинг на площади Свободы перед католическим Кафедральным собором. Во время этого мероприятия было сожжено множество изображений святых и принята резолюция, требовавшая закрыть все храмы в Минске и в течение месяца снять колокола. Аналогичные манифестации организовывались и в других городах. «Заслугой» Союза Безбожников можно считать уничтожение храмов различных вероисповеданий, множества бесценных предметов религиозного искусства: икон, картин, церковной утвари, древних религиозных книг[88].

Особая роль отводилась пионерской и комсомольской организациям. Их члены занимались практическим антирелигиозным воспитанием. Дети и молодежь получали награды за доносы на тех, кто участвовал в совершении религиозных обрядов, в том числе и на своих родителей. Такие методы рекомендовал «Безбожник» (№ 2 за 1929 г.), одновременно призывавший расправляться с родителями, наказывающими своих детей за атеистическую деятельность.

Этой же цели служила популяризация сексуальной свободы и всяческое унижение института семьи, которая была названа «основной формой рабства». Борьба с семьей стала наиболее эффективным способом освобождения молодежи от «религиозных предрассудков». Максимально упростилась процедура развода, звучали призывы «освободить женщину от бремени семьи, материнства, религии и буржуазной морали». Аборты были узаконены уже в 1920 г.

Атеизация проводилась также посредством фильмов и радиопередач. Артистам запрещалось петь в церковных хорах. Из библиотек изымались и уничтожались книги религиозного содержания. Преподавание атеизма было обязательным в университетах, институтах, средних школах и профессиональных училищах. В 1929 г. ВЦИК отменил семидневную неделю, вместо воскресенья ввел новое понятие — «выходной день».

В 1930 г. было издано распоряжение о сдаче в обязательном порядке в местные советы Священного Писания, религиозной литературы, богослужебных книг, причем власти объясняли народу, что проведение этой акции вызвано недостатком бумаги для издания газет. Одновременно было постановлено, что все семейные праздники, свадьбы, похороны должны носить светский характер, на могилах было запрещено ставить кресты. Особенно яростно активисты Союза Воинствующих Безбожников устремились «просвещать» деревни. Но достигнутых результатов оказалось недостаточно, и поэтому в организации сопротивления процессу атеизации необходимо было обвинить остававшихся на свободе священников.

С самого начала, особенно по отношению к Православной Церкви, были предприняты успешные попытках расколоть ее изнутри путем создания «прогрессивных» церковных структур. В церковные общины внедрялись осведомители. Запугивая людей или оплачивая их «услуги», органы безопасности использовали прихожан, некоторых священников и их помощников в качестве своих агентов и таким образом ломали нравственную силу самой Церкви, сеяли недоверие к священникам. Вместе со священниками часто арестовывали людей, единственной виной которых было их присутствие на богослужениях или выполнение в церкви какой-то работы (например, органистов, певчих, уборщиц).

Среди католиков, как правило, особому давлению подвергались апостольские администраторы или генеральные викарии. ГПУ, используя различные методы давления: шантаж, ложные обещания, угрозы, — заставляло священников подписывать разные формы деклараций, в основном об отсутствии в СССР гонений на Церковь и об осуждении священников, которые занимаются политической, антисоветской деятельностью. Потом эти декларации в совершенно измененной версии оказывались в прессе.

Такие методы приводили к потере авторитета священников и к жизни их в постоянном страхе. Ту же самую цель преследовали частые аресты, а затем быстрые освобождения. Это вызывало у других священников и у верующих подозрение, что данный священник стал секретным сотрудником органов. Иногда ГПУ использовало в своих целях межнациональные разногласия между священниками. Были единичные случаи, когда священник, сломленный органами ГПУ, публично отказывался от сана и отрекался от веры. Однако даже такие факты верующие воспринимали как происки тех же органов и не осуждали священников, поскольку было известно, до какого состояния могли довести людей мастера унижения, пыток и шантажа.

Власти старались использовать в своих целях некоторых епископов и священников. Так, арестованный после раздела Польши между СССР и Германией в 1939 г. ординарий миссии в Харбине, архимандрит Фабиан Абрантович MIC, был помещен сначала в львовскую, а потом в московские тюрьмы. Сначала «был обработан» битьем, а потом идеологически. Причиной преждевременной смерти в сибирском лагере наследника архимандрита Абрантовича на посту руководителя миссии в Харбине о. Андрея Цикото (который до того был генералом конгрегации отцов мариан Непорочной) было его несогласие на сотрудничество с органами (см. биографию о. А. Цикото).

 

2.5. Физическое уничтожение служителей Церкви и мирян

 

Большевистские власти расправлялись со всеми вероисповеданиями. Особенно жестоко они относилась к Православной Церкви. Поэтому эта Церковь, которая  после восстановления Патриархата стала говорить своим голосом, однозначно оценила узурпаторов власти и призывала к неповиновению ее безбожным распоряжениям. Уже за первый год большевистской власти было замучено 16 епископов и ок. 3000 священников.

В итоге I мировой войны изменились границы бывшей Российской империи. Вследствие революции значительная часть католиков покинула Советскую Россию. Однако в СССР[89] осталось ок. 1,6 миллиона католиков, ок. 400 католических священников и несколько епархий[90]. К 1923 г. в России была практически ликвидирована вся католическая иерархия. На свободе не осталось ни одного епископа, кроме старика-пенсионера Антония Церра. Только в Могилевской архиепархии в 1919 г. было арестовано почти 50 священников, многих из них расстреляли[91]. Значительная часть духовенства в результате арестов, тюремного заключения, бегства от репрессий, расстрелов не могла вести пастырскую работу[92].

Католическое духовенство и миряне попали в число классовых и политических врагов, поэтому к ним применялись и статьи Декрета о «красном терроре», и статьи Декрета об отделении Церкви от государства, и Уголовный Кодекс. Католиков расстреливали или отправляли в концентрационные лагеря, такие, как известный Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), созданный 13 октября 1923 г. секретным постановлением СНК СССР.  Позже постановлением СНК СССР от 11 июля 1929 г. была организована сеть «исправительно-трудовых» лагерей по всей стране. Соловецкий лагерь, предопределивший многие черты системы ГУЛАГ, в декабре 1933 г. был реорганизован. В дальнейшем на Соловках располагалось одно из отделений Беломоро-Балтийского лагеря[93].

Ниже приводим описание лагерной жизни на Соловках из книги диакона Василия «Леонид Федоров. Жизнь и деятельность»: «В Соловецких лагерях не было ни одного вольнонаемного служащего из свободных граждан. Осужденные чекисты, попав на командные должности, проявляли особую энергию в чекистской работе. Чтобы выслужиться перед своим начальством из центрального ГПУ, они изощрялись в изобретении приемов глумления и издевательства и способов принуждения заключенных к работам. Они хорошо знали, что их заслуги не останутся без внимания со стороны ГПУ и они получат за них досрочное освобождение. Каждый год приезжала на Соловки комиссия из центрального ГПУ и сокращала осужденным чекистам срок пребывания на каторге на I, 2 и 3 года. Таким образом, чекист, приговоренный к десяти годам каторги, мог, ценой истязания заключенных, свести свое наказание к трем годам.

Из этой системы центральное ГПУ в Москве извлекало двоякую выгоду: во–первых, она ей не стоила ничего; во–вторых, если какое-нибудь особенное зверство, совершенное на Соловках, делалось известным и проникало в заграничную печать, ГПУ могло оправдать себя тем, что его совершили сами же арестанты, а оно тут не при чем. Ответственность падала всегда на местные власти. Когда во время страшной зимы 1929–30 г.  около двадцати тысяч заключенных погибло в лагерях Белого моря от сыпного тифа и дизентерии, на Соловки была отправлена следственная комиссия, сменившая местную администрацию и приговорившая к наказанию 17 человек, обвиненных в небрежности.

Ю.Н. Данзас, заключенная на Соловках, видела новые партии заключенных, которых пригоняли в лагерь, уже переполненный до отказа. Около десяти тысяч людей не имели тогда над собою того, что можно было бы назвать кровом. Люди, подобно диким зверям, ютились в зимнюю стужу во рвах, чуть–чуть посыпанных соломой и прикрытых сверху палаточным холстом. Она видела своими глазами в партиях заключенных полуголых и даже совсем голых людей, добрая половина которых была или босая или в лаптях; лохмотьями, мешками и тряпками они старались хоть как–нибудь прикрыть свое изможденное тело.

На практике, Соловецкая система приводила к следующему порядку: ГПУ давало директивы начальнику лагерей по выполнению каких–либо работ или по применению вновь изобретенной карательной системы. Тот, желая выслужиться, отдавал распоряжение подчиненным лицам уже в более строгом тоне, увеличивая размер работ и усиливая меры воздействия. Эти последние, из тех же соображений, давали своим подчиненным еще более строгие и решительные приказания, и так шло дальше, доходя до непосредственных исполнителей, десятников, в ведении которых находились рабочие–арестанты и которые требовали от них выполнения «суточного урока». Десятники, набранные из убийц и грабителей, не останавливались уже ни перед какими мерами воздействия, вплоть до истязаний, пыток и убийств. Делалось все это безнаказанно, так как жертвы Соловецкого лагеря не имели права жаловаться»[94].

Особенно распространенным способом физического уничтожения Церкви стали групповые процессы, явившиеся уникальным проявлением советского «правосудия». При большевистской монополии на информацию процессы духовенства использовались в пропагадистских целях, для дискредитации Церкви в глазах общества, как мы это отметили в главе об атеистической пропаганде.

В разных регионах арестовывались группы священников и мирян. Пока проходил тот или иной процесс, органы безопасности выискивали людей, прямо или косвенно связанных с арестованными, и из них, как пирамиду, строили антисоветскую шпионскую группировку. Название такой организации часто выдумывалось органами. Примером тому может служить ПОВ (Польская Организация Войсковая) — за принадлежность к этой мифической организации были арестованы и получили смертные приговоры многие священники и миряне.

Чаще всего священников с Украины, из Белоруссии, а также из Сибири обвиняли в шпионаже в пользу буржуазных государств: поляков — в пользу Польши, немцев — Германии, священников — Ватикана. При этом следует подчеркнуть, что основанием для обвинения могли стать события и факты любой давности: скажем, то, что священник когда-то сотрудничал с католической благотворительной Миссией помощи голодающим или имел контакты с консульствами и посольствами. Получение финансовой помощи из-за границы служило доказательством шпионской деятельности (деньги, якобы, были вознаграждением за переданные сведения).

Массированным ударом по Католической Церкви после высылки из страны митрополита Э. Роппа и группы священников в 1919 г. был процесс Цепляка — Будкевича, подготовленный в 1922 и проведенный в 1923 г. Католики во главе с архиепископом Я. Цепляком, особенно в Петербурге (Петрограде), не подписывали договоры о пользовании храмами (потому что считали их своими, а не государственными), а государство, не считаясь с каноническим правом, национализировало всякую церковную собственность, в том числе храмы. Католики противостояли изъятию, якобы в пользу голодающих, церковных ценностей. В ответ на это власти стали опечатывать храмы, решив во что бы то ни стало показать католикам, что не потерпят противостояния. Многочисленные обращения верующих с просьбой открыть храмы были оставлены без внимания.

После прибытия группы католического духовенства в Москву в марте 1923 г. власти развернули против нее пропагандистскую кампанию в прессе[95]. Вскоре вся делегация была взята под стражу. Процесс над арестованными начался 21 марта. Председатель трибунала М.В. Галкин (бывший православный священник) и государственный обвинитель Н.В. Крыленко были не юристами, а революционерами. На скамье подсудимых оказались: 66–летний архиепископ Я. Цепляк (Слуга Божий), 43-летний экзарх русских католиков Л. Федоров (блаженный), прелаты 56-летний о. К. Будкевич (Слуга Божий) и 62-летний о. А. Малецкий (Слуга Божий), настоятели приходов 54-летний о. А. Василевский, 50-летний о. Т. Матулянис (Слуга Божий), 39-летний о. Ф. Рутковский, 33-летний о. Л. Хведько, 59-летний о. П. Янукович, викарий Прокафедрального собора 36-летний о. А. Пронцкетис, 42-летний секретарь курии о. Я. Тройго (Слуга Божий), 39-летний о. Д. Иванов, а также 17-летний прихожанин Я. Шарнас.

Обвинение строилось на материалах, захваченных чекистами в 1920 г. и относившихся к 1918-1919 гг., а также на показаниях работников церковных столов[96] Петрограда[97].

Подсудимые обвинялись в принадлежности к организации, ставившей своей целью нанесение урона диктатуре пролетариата, рабочему классу и пролетарской революции, в сопротивлении исполнительной власти и провоцировании такого сопротивления среди мирян, а также в обучении малолетних основам религии. Архиепископ Я. Цепляк и священники пытались доказать, что всего лишь сохраняли верность церковным установлениям. Власти запланировали на Католическую Пасху привести в исполнение смертный приговор. Приговорили к смерти архиепископа Цепляка и о. К. Будкевича, четверо священников получили по 10, остальные — по 3 года заключения, а несовершеннолетний Шарнас — 6 месяцев условно.

Откликом на приговор стали сотни телеграмм протеста из многих стран мира, за осужденных заступались и правительства европейских стран. Благодаря этой акции была спасена жизнь архиепископа Цепляка, смертный приговор которому заменили десятью годами тюремного заключения. О. К. Будкевич все-таки был расстрелян в Лубянской (по другим сведениям — в Сокольнической) тюрьме в ночь с 31 марта на 1 апреля 1923 г. Этим показательным процессом советская власть хотела продемонстрировать, что сопротивление ей не имеет смысла. Процесс показал миру настоящее «правосудие» большевиков. Со временем, благодаря обменам[98], некоторые священники и архиепископ Я. Цепляк смогли выехать в Польшу, другие, как А. Малецкий, вернулись после освобождения к своей службе.

Тем же способом, каким советская власть сломила сопротивление Православной Церкви, она показала и католикам, что ожидает каждого, кто попытается протестовать. Власти преследовали и другую цель — поколебать христиан в вере, скомпрометировать священников, заставить верующих бояться.

Следующим шагом советской власти был процесс католиков — русских по национальности[99] — из Москвы и Петрограда, арестованных с ноября 1923 по март 1924 г. Они обвинялись в контактах с международной буржуазией, «которая по указанию Ватикана проводила кампанию против Советского государства и готовилась к вооруженному вторжению на его территорию»[100]. Тогда была арестованы Рабы Божьи мать Екатерина Абрикосова и сестра Роза Сердца Марии. Все арестованные получили приговоры от трех до десяти лет тюрьмы или ссылки. После заключения в политизоляторы[101], некоторые из осужденных были позднее вывезены в Соловецкий лагерь особого назначения. В этом лагере пребывали позже блаженный Леонид Федоров, Слуги Божьи о. Болеслав Слоскан и о. Теофил Матулянис, а также проходившее в нашем процессе Слуги Божьи о. Ян Тройго, о. Павел Хомич, о. Потапий Емельянов.

Групповые дела были связаны также с воссозданием в Петрограде-Ленинграде духовной семинарии. Каждая попытка тайной подготовки священников заканчивалась арестами организовавших ее священников и семинаристов. Почти все групповые процессы католического духовенства и мирян, проходившие в дальнейшем, проводились органами ГПУ-НКВД, и приговоры выносились не судом, а  Коллегиями, а позднее Тройками и Особыми Совещаниями при Коллегиях.

Следующая волна процессов пришлась на 1926-1928 гг. Обвинения были стандартные: антисоветская агитация, контрреволюционная деятельность, шпионаж. В январе-июле 1927 г. в Москве и Ленинграде прошли массовые аресты всех оставшихся на свободе сестер-доминиканок. Они обвинялись в организации помощи священникам и монахиням, которые находились в заключении и ссылке[102].

К июню 1929 г. все находившиеся на Соловках католические священники оказались на острове Анзер[103]. Так возникла «коммуна ксендзов». Священники решили все продукты делить поровну, выполнять работы за больных, не работать по воскресеньям, а воскресную норму выполнять в другое время. Коммуну возглавлял выборный староста.  Одно время им был Слуга Божий о. Ян Тройго. Священники получали посылки от Польского и Политического Красного Креста, которые поровну распределялись между всеми. Проблемы взаимоотношений с властями лагеря решали на общем собрании. Но этот «социалистический» образ жизни католических священников не понравился лагерному начальству. В июле 1932 г. было проведено очередное изъятие предметов культа, а сами священники арестованы, большинство из них изолировано друг от друга, восемь человек этапированы в Ленинград (тогда погиб о. Ян Тройго), двое — в Ярославский изолятор, остальные разделены по другим командировкам. Но в 1933-1934 гг. на Соловках вновь стали проводиться тайные богослужения.

В 1933 г. в Москве, Костроме, Краснодаре и Смоленске были вновь арестованы вышедшие на свободу сестры-доминиканки во главе с Рабой Божьей матерью Екатериной Абрикосовой.

К 1937 г., несмотря на то, что многие священники уже умерли или были освобождены (некоторые выехали по обмену за границу), на Соловках находилось еще около пятидесяти католических священников[104]. Их контакты с мирянами были затруднены, но иногда бывали даже случаи благословения католического брака. Так, приговоренная к 10 годам лагеря Раба Божья Камилла Крушельницкая заключила в лагерных условиях церковный брак.

В 1937 г. на Соловках произошла реорганизация. Многие узники были вывезены в другие места и там расстреляны. Точно известно о расстреле около 30 священников и двух мирянок в начале ноября 1937 г. в урочище Сандормох под Медвежьегорском в Карелии (тогда погибла Раба Божья Камилла Крушельницкая), а также десяти священников в декабре того же года в Ленинградской тюрьме[105].

В 1935-1936 гг. на групповых процессах обвинение звучало так: «принадлежал к контрреволюционной фашистской организации». ОГПУ шантажом пыталось добиться показаний, что немецкое или польское посольство пыталось создать в СССР национал-социалистские группировки.

В 1937-1938 гг. прошли последние перед войной групповые процессы католических священников и мирян. Наиболее частым было обвинение в принадлежности к Польской Организации Войсковой (ПОВ), и связано это было с Оперативным приказом № 00485 Народного комиссара внутренних дел Ежова о ликвидации местных организаций «Польской организации войсковой» от 11 августа 1937 г., в котором перечислялись все категории поляков, подлежавшие аресту. В этот список попали и верные служители революции: военные, чекисты, служащие и рабочие заводов и фабрик, колхозники, коммунисты и беспартийные[106]. Реальная вина не имела значения (ее попросту не было), нужна была видимость успешной борьбы с врагом. Угроза нависла и над католиками, и над коммунистами. Для иллюстрации приведем случай, произошедший с сотрудником НКВД из Боровичей, Я. Сендзиковским, который входил в состав Тройки, судившей епископа А. Малецкого и «коммуну ксендзов» на острове Анзер. В августе 1937 г. он разделил участь десятков тысяч расстрелянных в Ленинграде и захороненных на Левашовской пустоши, где покоится также расстрелянный в 1937 г. Слуга Божий о. Епифаний Акулов[107]. В Уфе был арестован и расстрелян Слуга Божий о. Франциск Будрис, а во Владикавказе Слуга Божьий о. А. Червинский. Первый был расстрелян в 1937 г., а второй в январе 1938 г.

Власти лишали людей свободы самыми разными способами. Часто это была обыкновенная городская тюрьма, как Бутырки или Сокольники в Москве. Едва ли не самой дурной славой пользовалась внутренняя тюрьма НКВД — на Лубянке, где применялись особо жестокие методы воздействия на узников: запрет ложиться, яркий постоянный электрический свет, психическое давление, продолжавшиеся без перерыва по несколько суток допросы, смена следователей (один из которых жестоко избивал, а на смену ему приходил другой, «добрый»). Некоторые Слуги Божьи испытали заключение в штрафизоляторе. Такая тюрьма, которую прошла Раба Божья мать Екатерина Абрикосова, отличалась особой строгостью режима и полной изоляцией узников.

Нельзя забывать и о том, что многие, после отбытия срока наказания, получали «минусы»[108], другие отправлялись на спецпоселение или ссылались по приговору в отдаленные районы страны[109]. В такую ссылку был отправлен Слуга Божий епископ Антоний Малецкий. Места ссылки были расположены в очень тяжелых климатических зонах — в Сибири, на севере Европейской части России, за Полярным кругом и в других областях, но в основном в местах, весьма удаленных от крупных населенных пунктов. Священники, монашествующие, миряне старались попасть в ссылку туда, где еще была действующая католическая церковь, но их участие в жизни приходов приводило к тому, что арестовывались и местный священник и все слишком активные прихожане. Массовый террор привел практически к полному разгрому существовавших ранее приходов и общин. И это надо иметь в виду, когда мы говорим о сегодняшних трудностях в возрождении Церкви, в сохранении памяти о погибших, особенно о Слугах Божьих. К 1939 г. в СССР еще оставалось в живых небольшое количество священников. Они находились в основном в лагерях, некоторые в ссылках.

Говоря о методах уничтожения религии и Церкви, надо отметить также разные формы психического давления, такие как слежка, психический нажим, фальсифицированные обвинения в прессе, принуждение к сотрудничеству с органами, репрессии, запугивание, принуждение к публичным самообвинениям, требование подписания деклараций, осуждающих антисоветскую деятельность духовенства[110]. Надо отметить, что уничтожалась не только чисто религиозная жизнь. Рушились устои общества. Понятия христианской любви, жертвенности, милосердия заменялись действиями ненависти, борьбы. Всячески поощрялось доносительство, активизировался процесс поиска врагов. Практически никто не был уверен в своей безопасности. Созданная сеть исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ) поглотила миллионы зачастую лучших членов общества. Строителями нового порядка и воспитателями стали преступники. Свидетельство веры в Бога в таких условиях означало страдания и смерть.

16 сентября 1939 г. СССР занял восточную часть Польши, а в 1940 г. к СССР были присоединены прибалтийские государства: Эстония, Латвия и Литва. На этих территориях советская власть стала проводить ту же самую политику. Тогда арестованы были архиепископ Таллинна, Слуга Божий архиепископ Эдуард Профиттлих, администратор миссии в Харбине в Маньчжурии Слуга Божий архимандрит Фабиан Абрантович MIC, который был арестован на советской границе, когда возвращался в Харбин после визита в Рим, и Слуга Божий о. Станислав Шульминский SAC.

После освобождения Латвии от фашистов и нового ее присоединения к СССР был арестован Слуга Божьий о. Янис Мендрикс MIC, а после революции в Китае была уничтожена католическая миссия в Харбине, а миссионеры переданы СССР. Тогда был арестован и перевезен в г. Читу руководитель миссии, сменивший на этом посту о. Фабиана Абрантовича, бывший генерал Мариан Слуга Божий о. Андрей Цикото MIC. О. Фабиан Абрантович прожил в московских тьюрмах всю войну, а в 1945 г. был расстрелян. О. Андрей Цикото получил приговор — 25 лет лагерей — и скончался в лагере.

В конце войны скончалась в Казахстане с. Роза Сердца Марии (Енткевич), которая поехала помогать находящейся в ссылке больной сестре из своей общины. В лагере в Воркуте погиб о. Янис Мендрикс MIC, который остался с бастующими узниками, чтобы их приготовить на смерть, и был расстрелян после подавления восстания.

 

 

3. Оценки коммунизма со стороны Церкви

 

Католическая Церковь, которая сохранила память о многочисленных жертвах французской революции, хорошо понимала, к каким последствиям может привести расширение революционных, материалистических идей. Заблуждения коммунизма осудил в 1846 г. Пий IX, а в Syllabus'e[111] он предостерег перед «ужасным и не соответствующим естественному закону  XIII в энциклике Quod apostolici muneris назвал коммунизм «смертельной заразой, которая проникает в малейшие ячейки общества и ведет к его погибели»[112].

Лев XIII в энциклике Rerum Novarum, обнародованной 15 мая 1891 г., писал: «Чтобы преодолеть зло, социалисты, рассчитывая на зависть бедных к богатым, предлагают уничтожить частную собственность и требуют, чтобы личное имущество стало общим и находилось в ведении государства или местных властей. Им кажется, что, передав собственность от частных лиц обществу, они исправят нынешние беды, ибо каждый гражданин будет иметь долю во всем, что ему может понадобиться. Однако предложения эти настолько непригодны, что если выполнить их, рабочие пострадали бы первыми. К тому же они несправедливы — ведь, следуя им, пришлось бы ограбить законных владельцев, впустить государство туда, где ему не место, и совершенно расстроить общественную жизнь (RN 4).

…главное основание социализма, общность имущества, следует всецело отвергнуть, ибо это причинило бы вред именно тем, кому должно бы принести пользу, стало бы в противоречие с естественными правами человека и внесло бы смуту в общественную жизнь (RN 15).

Многие впадают в великое заблуждение, полагая, что один класс общества естественно враждебен другому; что сама природа велела богатым и бедным постоянно воевать друг с другом. Взгляд этот неразумен и ложен, истина прямо противоположна ему. Как симметрия человеческого тела обусловлена расположением его частей, так и в государстве, по самой природе, классы эти должны жить в полном согласии, приспосабливаясь друг к другу и поддерживая равновесие целого. Каждый нуждается в другом; капитал не может обойтись без труда, труд — без капитала. Взаимное согласие рождает лад и порядок, непрерывная же борьба разрешается смутой и одичанием. Стремясь воспрепятствовать такой борьбе и самой возможности ее, христианство прилагает самые разные, самые высокие силы. Прежде всего, ничто не может лучше, чем вера, которую хранит и толкует Церковь, примирить богатых и бедных, напоминая каждому классу об обязанностях к другому, особенно же - о справедливости (RN 19)».

Католическая Церковь, многие годы существуя в России в условиях притеснения, пыталась найти способы социального служения религиозного просвещения, хотя это было непросто. Теоретические основы католического социального учения могли проникнуть в Россию только в XX в. Не менее сложной была ситуация для православия. Хотя в России оно было господствующей религией и охранялось государством, но одновременно это государство лишило Православную Церковь патриархата. Только после падения царской власти эта Церковь смогла выбрать Патриарха Тихона. Когда власть захватили большевики и показали свой настоящий облик, Патриарх не побоялся в резких словах осудить действия большевиков и применить церковную кару анафемы. Патриарх анафематствовал большевиков как врагов Церкви, подлежащих огню геенскому. Он писал: «Опомнитесь безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это — дело поистине сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной.

Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и, хотя по рождению принадлежите к Церкви православной»[113].

Похожей реакции со стороны Католической Церкви в России не было. Казалось, что Церкви, которая преследовалась при царе, хуже уже не будет. Кроме того, она никогда не была связана с самодержавием, поэтому считалось, что об отделении Церкви от государства можно говорить только в отношении Православной Церкви. Возглавлявший с 1917 г. Католическую Церковь в России митрополит Эдуард Ропп не верил в то, что большевики долго сохранят власть[114]. Первоначально большевики делали вид, как будто бы желали участья католиков в разработке подробной инструкции к декрету об отделении Церкви от государства и школы от церкви[115]. Слуга Божий о. Константин Будкевич по повелению архиепископа прилагал усилия, чтобы способствовать участью Католической Церкви в выработке status quo[116]. Однако большевики не считались с мнением верующих. Члены Всероссийского Собора Православной Церкви[117] объявили протест совместно с греко-католическим экзархом, блаженным Л. Федоровым. 9 сентября 1918 г. от имени католиков выступил архиепископ Ропп, сославшись на декрет от 23 января 1918 г. и на церковное право.

 Информации о возникшей ситуации доходили до Ватикана. Православные епископы из Сибири 7 февраля 1919 г. написали послание Папе Бенедикту XV. Они сообщали об ограблении и осквернение церквей, об убийстве 20 епископов и сотни священников, об изнасилованиях монахинь и о стремлении большевиков к деморализации общества. Епископы подчеркивали, что эти гонения на веру являются более жестокими, чем в первые три века христианства[118]. Папа получал информацию также от изгнанных из России епископов и священников.

Несмотря на враждебность большевиков по отношении религии, а может быть, именно с той целью, чтобы спасти веру, Святой Престол пытался сохранить некую видимость дипломатических отношений, особенно в связи с голодом в России и с проблемой изъятия церковных ценностей. Святой Престол интересовался судьбою патриарха Тихона и заступался за него. Предлагал также выкупить священные предметы, отнятые у верующих в храмах[119]. Пий XI протестовал против смертной казни Слуги Божьего о. Константина Будкевича и против заключения других священников. В аллокуции, произнесенной 23 мая 1923 г. в консистории, Папа перечислял поименно всех осужденных в Москве католических священников. Он обратил внимание на то, что это преступление произошло тогда, когда Церковь несла реальную помощь голодающей России.

Папа, осуждая несправедливость приговора, так писал oб о. Будкевиче. «Все, что можно сказать о других подробностях обвинений против архиепископа Цепляка и его товарища по несчастью, прежде всего против о. Будкевича, сраженного смертельной пулей, это боль и обида, которые мы испытывали и испытываем в результате страданий самых стойких в вере сынов Церкви. Чудесным образом нас утешает мысль, что они прославили Церковь и католическую веру, и надежда, что казнь и пролитая кровь станут семенем, из которого произрастут многочисленные и замечательные верующие, так, как это происходило в ранней истории Церкви»[120].

Пий XI который раньше исполнял роль нунция в возрожденной Польше и понимал угрозу революции, не переставал интересоваться судьбой веры в России. Осознавая себя вселенским пастырем, он не сомневался, что Католическая Церковь должна готовиться к евангелизации России. В междувоенное время он издал немало документов, в которых выражал озабоченность разрушением церковных структур большевиками и поддерживал разные инициативы, которых целью являлась конкретная помощь миссии в России.

Кроме создания Миссии помощи голодающим в России, Католическая Церковь предпринимала другие попытки поддержать оставшихся в СССР католиков и других христиан. Она должна была найти способ миссии в условиях, когда были закрыты духовные семинарии, а большинство священников или заключено в тюрьмы, или выслано из своих приходов. Однако желание миссии разбивалось о разницу взглядов на эту миссию, а конкретно на дело обряда, в котором она должна вестись. Были такие, которые считали, что миссия в России должна вестись только в византийском обряде. Другие подчеркивали реальную ситуацию: католиков восточного обряда было очень мало. Надо заметить, что в итоге победила концепция биритуализма, то есть подготовки священников, которые могли бы служить в обоих обрядах.  Основную роль в процессе подготовки миссионеров для России и для представителей русской эмиграции, пожелавших присоединиться к Католической Церкви, должно было сыграть Общество Иисуса.

Пий XI в энциклике Miserentissimus Redemptor (о почитании Святейшего Сердца Иисуса), обнародованной 8 мая 1928 г. писал: «Итак, насколько велика потребность в умилостивлении или возмещении за грех, особенно в наше время, станет явно всякому, кто, как мы сказали, телесным и духовным взором окинет этот мир, который "во зле лежит" (1 Ин. 5, 19). Ибо со всех концов до нас доносится вопль скорбящих народов, а их князья и правители поистине восстали и собрались вместе против Господа и против Его Церкви (Ср. Пс. 2, 2). Во всех их краях мы видим попранные права Божественные и человеческие. Церкви низвергают и разрушают, монахи и монахини выводятся из своих домов и предаются поруганию, зверству, гладу и заточаются в узы; мальчиков и девочек отрывают от груди их матери Церкви и учат отрекаться от Христа, учат богохульству и наихудшим преступлениям похоти. Весь христианский люд, в унынии и отчаянии, постоянно подвергается опасности либо отпасть от веры, либо претерпеть жесточайшую смерть. События эти так печальны, что можно сказать, что они предрекают "начало скорбей", то есть поступки людей греха, "противящихся и превозносящихся выше всего, называемого Богом или святынею" (2 Фесс. 2, 4 (MR 15).

2 февраля 1930 г. Папа направил кардиналу Базильо Помпили письмо на тему религиозных преследований в России. Папа был взволнован повторяющимися и растущими с каждым днем ужасными и кощунственными преступлениями против Бога и против душ многочисленных жителей страны.  Через страдания проходили многие набожные и достойные уважения, готовые на героизм и мученичество священнослужители и миряне святой, вселенской, апостольской Римской Церкви. Папа писал, что, подражая своему предшественнику Бенедикту XI, он трудился, чтобы приостановить ужасные гонения и несчастия этих народов. Напоминал о своем предложении накануне Генуэзской конференции, чтобы государства, желающие наладить отношения с советским правительством, потребовали бы от нее уважения свободы совести, свободы деятельности Церкви и неприкосновенности ее имущества, как условия признания советской власти[121]. Такое условие могло бы охранить Россию и весь мир от многих бедствий. Эти пункты, которые должны были в первую очередь спасти Православную Церковь, не были приняты по причине земных расчетов. Сходными были результаты папских предложений, которые должны были спасти от уничтожения священные сосуды и образа. Папа утешался тем, что жизнь патриарха Тихона была защищена, а более 150 тысяч голодающих детей спасены от смерти благодаря Папской миссии, которая впоследствии тоже была изгнана из России.

Пий XI в суровых словах обличал безбожников, которые обратили свою наглость против священников, монахинь, мирян. Упоминал заключенных епископов Болеслава Слоскана и Александра Фризона, а также экзарха Л. Федорова. Антирелигиозный фронт ударил по детям и молодежи. Созданный большевиками Союз Воинствующих Безбожников призывал детей доносить на родителей, осквернять здания и знаки религиозные. Этот фронт, желая уничтожить Бога и религию, уничтожал интеллигенцию, и даже самую человеческую природу.

Папа напомнил, что уже в начале своего понтификата для спасения веры в России утвердил призыв: «Спаситель мира, спаси Россию», а также другие молитвы по заступничеству Святой Терезы Младенца Иисуса. Папа создал также специальную комиссию «Про Руссия». Он поддержал идею представления в Папском Восточном институте научных докладов для ознакомления мира с методами деятельности воинствующих безбожников в России[122].

В 1930 г. было издано внутреннее обращение генерала иезуитов о. Владимира Ледуховского к членам Общества Иисуса: Note quedam de persecutione religiosa in Russia. Генерал писал о религиозных преследованиях в России. Указывал, что в городах России были закрыты и предназначены для других целей 589 христианских церквей, 111 синагог, 26 мечетей, в деревнях: 589 христианских церквей, 15 синагог и 98 мечетей. Писал, ссылаясь на публикации в советской прессе, об организации атеистических акций, направленных особенно на завладение сердцами детей и молодежи. Статья содержала многочисленные ссылки на атеистическую литературу, а также на литературу, характеризующую советские преследования религии, среди которых были многие труды иезуита, впоследствии епископа, Мишеля д'Эрбиньи и других авторов. Упоминались также труды, опубликованные в журнале, издаваемом Папским Восточным Институтом, Orientalia Christiana[123].

В энциклике, посвященной социальному учению, Quadragesimo anno, изданной 15 мая 1931 г., Пий XI писал: «"Коммунизм" поставил себе две цели, к которым стремится не скрытым и не обходным путем, но явно, открыто, не отступая ни перед каким средством и не пренебрегая даже насилием: эти цели — жесточайшая классовая борьба и полное уничтожение частной собственности. На этом пути он посягает на все, не уважая ничего.

Дорвавшись до власти, он обнаруживает невероятную, воистину бешеную жестокость и бесчеловечность. Об этом свидетельствуют страшное опустошение и руины, которыми он покрыл огромное пространство восточной Европы и Азии. До какой же степени [он] является противником и открытым врагом святой Церкви и Самого Бога, показали, к сожалению, даже слишком хорошо, бесспорные и всем прекрасно известные факты. Хотя мы не считаем необходимым предостережение добрых и верных сынов Церкви перед безбожным и бесчестным коммунизмом, однако с величайшим страданием смотрим на безразличие тех, которые, кажется, склонны недооценивать эту грозную опасность и вследствие своей ленивую бездеятельность позволяют, чтобы по всему миру расширялась пропаганда насильственного и кровавого переворота. Самого великого осуждения заслуживает недопустимое упущение тех, кто не устраняет или не изменяет в государстве тех явлений, которые приводят умы к отчаянию, и таким образом прокладывают путь перевороту и разрушению общества» (QA 112).

Следующими папскими документами, затрагивающими проблему веры в условиях гонений, были энциклики Acerba Animi от 29 сентября 1932 г., о гонениях на Церковь в Мексике, и Dilectissima nobis от 3 июня 1933 г., о преследованиях Церкви в Испании.

Наиболее однозначно осуждался российский коммунизм в энциклике Divini Redemptoris (о безбожном коммунизме) от 19 марта 1937 г. Пий XI писал, что Апостольский Престол никогда не мог молчать пред лицом угрозы, потому что его посланничество состоит в защите правды, справедливости и вечных благ, попираемых коммунистами (DR 4). Папа указывал враждебность материалистической доктрины коммунизма по отношении к обществу, человеку и религии. Коммунисты, следуя инстинкту ненависти и безумной жажде уничтожения, предлагают уничтожить всех, кто стоит на пути предлагаемого ими «крестового похода» прогресса (DR 9). Пропаганда коммунизма, умело ими проводимая, как отрава проникает в умы и сердца (DR 17). Папа удивлялся молчанию прессы, которая не осуждала ужасные преступления, которые стали последствием воплощения этой доктрины в России, Мексике и Испании (DR 18).

«Где-либо коммунизм укрепился и пришел к власти (…) там всеми способами стремился полностью истребить основы религии и христианской цивилизации, а даже искоренить их из человеческих сердец, особенно молодежи. Епископов и священников удалял из страны, осуждал на каторги, расстреливал и бесчеловечно убивал;  мирян подозреваемых в защите религии гнал и считал врагами, приводил перед суд и заключал в тюрьмы» (DR 19)][124]. Святой Отец осуждал систему, но не осуждал народов, находящихся в «ярме насильственно навязанным им людьми безразличными по отношению настоящего блага страны, понимая, что многие искусились ложными надеждами» (DR 24). Скорее, он призывал к построению такого общества, в котором идеи коммунизма не найдут опоры.

 

 

4. Хронологическая таблица

 

Дата

(н. ст.)

История Советской России и СССР

Мученичество Слуг Божьих

07.11.1917

Октябрьская революция

 

23.01.1918

Декрет об отделении Церкви

 

05.09.1918

Декрет о красном терроре

 

19.02.1922

Декрет об изъятии церковных ценностей

 

01.06.1922

Уголовный Кодекс РСФСР

 

11.1922

Создание Антирелигиозной Комиссии

 

30.12.1922

Образование СССР

 

21.03.1923

 

Начало московского процесса (обвиняются Слуги Божьи: о. К. Будкевич, о. А. Малецкий, о. Я. Тройго)

01.04.1923

 

Расстрел СБ о. К. Будкевича

13.10.1923

Образование Соловецкого лагеря (СЛОН)

 

11.1923-03.1924

 

Процесс русских католиков (арестованы СБ: м. Е. Абрикосова и с. Роза Сердца Марии, о. Е. Акулов

07.02.1925

Союз Безбожников

 

1926

Уголовный Кодекс (58 политическая ст.)

 

1926

Тайные назначения ап. Администраторов

 

03.12.1926

 

Арест СБ о. П. Хомича

13.01.1927

 

Новый арест СБ о. Я. Тройго

27.01.1927

 

Арест СБ о. П. Емельянова

1932

 

Аресты в Соловецком лагере (о. П. Емельянов, о. Я. Тройго, о. П. Хомич)

11.08.1932

 

Смерть СБ о. Я. Тройго в тюрьме

1933

 

Арестована РБ К. Крушельницкая, а также вновь РБ м. Е. Абрикосова

17.01.1935

 

Скончался СБ еп. А. Малецкий

02.01.1936

 

Арестован СБ о. А. Червинский

23.07.1936

 

В тюрьме скончалась СБ. м. Е. Абрикосова

14.08.1936

 

В лагере скончался СБ о. П. Емельянов

1937

«Ежовщина», аресты по оперативным приказам

 

06.1937

 

Арестован СБ о. Франциск Будрис

26.07.1937

 

Вновь арестован СБ о. Е. Акулов

27.08.1937

 

Расстрелян СБ о. Е. Акулов

27.10.1937

 

Расстреляна РБ К. Крушельницкая

16.12.1937

 

Расстрелян СБ о. Ф. Будрис

26.01.1938

 

Расстрелян СБ о. А. Червинский

23.08.1939

Пакт Риббентроп – Молотов

 

17.09.1939

Оккупация восточной Польши СССР, аресты и ссылки

 

22.10.1939

 

Арестован СБ архим. Ф. Абрантович

24.10.1939

 

Арестован СБ о. С. Шульминский

1940

«Присоединение» Прибалтики к СССР, аресты и ссылки

 

22.06.1941

Нападение Германии на СССР

 

27.06.1941

 

Арестован СБ архиеп. Э. Профиттлих

27.11.1941

 

Скончался СБ о. С. Шульминский

22.02.1942

 

Скончался СБ архиеп. Э. Профиттлих

15.06.1942

 

Вновь арестован СБ о. П. Хомич

10.09.1942

 

Расстрелян СБ о. П. Хомич

1944

«Освобождение» Прибалтики, аресты

 

1945

Победа СССР над Германией

 

11.02.1944

 

Скончалась РБ с. Роза Сердца Марии

02.01.1946

 

Скончался СБ архим. Ф. Абрантович

22.12.1948

 

Арестован СБ о. А. Цикото

1950

 

Арестован СБ о. Я. Мендрикс

13.02.1952

 

Скончался СБ о. А. Цикото

01.08.1953

 

Расстрелян СБ о. Я. Мендрикс

 

Были уже проведены процессы беатификации мучеников пострадавших от коммунистического режима в государствах бывшего советского лагеря (в Болгарии, в Словакии, в Хорватии, в Польше). Настало время такого акта по отношению мучеников коммунизма в России.

о. Б. Чаплицкий

 

При перепечатке ссылка на сайт catholicmartyrs.org обязательна.

 

[1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. XVI. Ч. II. С. 292.

[2] Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987.

[3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. I. С. 414-415.

[4] Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1957. С. 299.

[5] Коган Ю.Я. Мысли Маркса и Энгельса о религии (К 140-летию со дня рождения и 75-летию со дня смерти Карла Маркса) // Вопросы религии и атеизма: Сб. ст. М., 1958. VI. С. 15-16, 29.

[6] Ленин писал, что каждая религия является невыразимой мерзостью, чумой. — См.: Lenin. Dzieła. T. 35. W-wa, 1957. S. 100—101.

[7] Ариадна Тыркова-Вильямс, подруга молодости Надежды Крупской, посещала свою подругу и ее мужа в 1904 г. в Женеве. В разговоре с Лениным услышала слова: «Таких, как вы, мы будем на фонарях вешать». Приводит также другие факты бесчеловечных поступков Ленина надолго перед революцией. См.: Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. London, 1990. С. 188-190.

[8] Deus caritas est, 27.

[9] Lenin. Dzieła. T. 28. W-wa, 1954. S. 178.

[10] Lenin. Dzieła. T. 30. W-wa, 1957. S. 345.

[11] Такую программу предлагало и Временное правительство после падения царской власти.

[12] Lenin. Dzieła. T. 30. W-wa, 1956. S. 96.

[13] Wieliczko M. Z dziejów migracji w Rosji pozaeuropejskiej do 1939 r.: przyczyny — przebieg — następs // Odrodzenie Kościoła katolickiego w byłym ZSRR: Studia historyczno-demograficzne. / Pr. Zb. pod red. E. Walewandera. Lublin, 1993. S. 118.

[14] Boudou A. Stolica święta a Rosja: Stosunki dyplomatyczne między niemi w XIX stuleciu. T. I. 1814—1847. Kraków, 1928. S. 19; см. также: Wysocki J. Kościół katolicki w zaborze rosyjskim w latach 1772—1815 // Historia Kościoła w Polsce / Pod. red. B. Kumora i Z. Obertyńskiego. T. II. Cz. I. Poznań; Warszawa, 1979. S. 176.

[15] Сестренцевич Станислав Богуш (1731—1825). Происходил из кальвинистской семьи, в 1763 г. стал виленским каноником, с 1771 г. управлял епархией, с 1772 епископ-суффраган, назначенный Екатериной II в созданную ею белорусскую кафедру в Могилеве. С 1783 г. могилевский архиепископ. Был послушен воле царского престола.

[16] Meffert F. Das zarrische Russland und die katolische Kirche: Eine apologetische Studie. M. Gladbach, 1918. S. 94.

[17] Wysocki. Kościół katolicki w zaborze rosyjskim.… S. 178.

[18] Wysocki. Kościół katolicki w zaborze rosyjskim.… S. 179.

[19] Павел I (1796—1801). Сын Екатерины II был известен своей симпатией к католикам.

[20] Лоренцо Литта — последний нунций до раздела Польши.

[21] Boudou. Stolica święta a Rosja.… T. I. S. 33.

[22] См.: Kumor B. Kościół i katolicy w Cesarstwie Rosyjskim (do 1918 roku) // Odrodzenie Kościoła katolickiego w byłym ZSRR: Studia historyczno-demograficzne / Pr. zb. pod red. ks. E. Walewandra. Lublin, 1993. S. 21.

[23] Амара Пуанье М. Посол Его Святейшества, СПб., 1996. С. 107—108.

[24] Boudou. Stolica święta a Rosja.… T. I. S. 38—41.

[25] Petrani A. Kolegium Duchowne w Petersburgu. Lublin, 1950. S. 77.

[26] Амара-Пуанье. Посол его Святейшества. C. 115.

[27] Petrani. Kolegium Duchowne… S. 74.

[28] Wieliczko. Z dziejów migracji… S. 123.

[29] Urban W. Dzieje Kościoła w zaborze rosyjskim. Królestwo Polskie i tereny włączone do Cesarstwa Rosyjskiego // Historia Kościoła w Polsce / Pod. red. B. Kumora i Z. Obertyńskiego. T. II. Cz. 1. W-wa, 1979.  S. 423.

[30] Boudou. Stolica święta a Rosja… T. I. S. 582—586.

[31] Boudou. Stolica święta a Rosja… T. I. S. 582—591.

[32] Kumor B. Historia Kościoła. T. VII. Czasy najnowsze 1815—1914. Lublin, 2001 S. 111.

[33] Boudou. Stolica święta a Rosja… T. II. S. 432.

[34] Kumor. Historia Kościoła... T.VII. S. 378.

[35] См.: Wasilewski J. Arcybiskupi i administratorowie archidiecezji mohylowskiej. Pińsk, [1930]. S. 79—81.

[36] Urban W. Dzieje ustroju Kościoła na ziemiach polskich pod zaborem rosyjskim // Historia Kościoła w Polsce / Pod. red. B. Kumora i Z. Obertyńskiego. T. II. Cz. 1. W-wa, 1979. S. 496.

[37] Wasilewski. Arcybiskupi... S. 83.

[38] Екатерина II распорядилась построить для Могилевского архиепископа дворец в Петербурге. Павел I повелел архиеп. Сестренцевичу перенести резиденцию в Петербург. — См.: Wasilewski. Arcybiskupi... S. 4. Однако не все его преемники охотно селились в столице. Митр. Каспер Казимир Колумна Цецишевский (1827—1831) жил в Луцке, Казимир Дмоховский (1842—1851) поселился в Петербурге, и там же жили его преемники. — См.: Petrani. Kolegium DuchowneS. 32.

[39] Kumor. Kościół i katolicy… S. 36.

[40] Urban. Dzieje Kościoła... S. 430.

[41] Dzwonkowski R. Świadek wiary w Leningradzie: Bp Antoni Malecki (1861—1935) // Ład. 1995. Nr. 11, 12 III. В царской России формой наказания православных и католических священников было заключение в “монастыре”. Такую роль для последних выполнял оставшийся после доминиканцев монастырь в Аглоне. 

[42] Kumor. Historia Kościoła. T. VII. S. 380.

[43] Meffert F. Das zarrische Russland... S. 151.

[44] Borawski A. Z męczeńskich dziejów katolickich w Petersburgu  //  Przegląd katolicki. 1935. № 25. S. 399.

[45] Это Семья Марии, Орден сестер Святого Семейства, сестры Пречистого Сердца Марии и сестры св. Иосифа. — См.: Чаплицкий Б. История Католической Церкви в СССР. СПб., 2001. C. 39—44. В Петербурге также возникла новая ветвь урсулинок, урсулинки Сердца Умирающего Иисуса.

[46] Karolewicz G. Ksiądz Idzi Radziszewski (1871—1922): Założyciel Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego // Chrześcijanie. T. IX / Pod. red. bpa B. Bejze. W-wa, 1982. S. 19.

[47] Urban. Dzieje Kościoła... S. 489.

[48] Urban. Dzieje Kościoła... С. 116—117.

[49] Kumor. Historia Kościoła. T. VII. S. 104.

[50] Радван М. Римско-католические духовные учебные заведения Санкт-Петербурга в 1842—1917 // Чаплицкий Б. История Церкви в России. СПб., 2000. С. 118.

[51] Skalski T. Terror i cierpienie: Kościół katolicki na Ukrainie 1900—1932. Wspomnienia. Lublin; Rzym; Lwów, 1995. S. 51

[52] История Советской конституции (в документах). М.: Госюриздат, 1957.

[53] Декреты Советской власти. М., 1964. Т. 3. С. 291-292.

[54] http://www.humanities.edu.ru/db/msg/38096

[55] Венгер А. Рим и Москва. M., 2000. С. 133.

[56] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство 1917-1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 74-75. Обращение патриарха московского и всея Руссии Тихона к православным 15 (28) февраля 1922.

[57] См.: Dzwonkowski R. Kościół katolicki w ZSSR 1917-1939. Zarys historii, Lublin 1997.

[58] AGSJ 2003, Miss. Pont. 3d; Res Oeconomicae 1922-1923. Оригинал. Ср.: Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 110. Телеграмма Чичерина из Италии в Наркоминдел 17 V 1922.

[59] Об этом свидетельствуют документы, помещены в сборнике: Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 70-145.

[60] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 89-91.

[61] Хрестоматия по истории России с древнейших времнен до наших дней / Сост. Орлов А.С. М., 1999.

[62] Венгер. С. 140.

[63] Роод В. Рим и Москва: Отношения между Святым Престолом и Россией / Советским Союзом в период от Октябрьской революции до 1 декабря 1989 г. Львив, 1995. C. 21; см. также: Wielka Encyklopedia Powszechna. T. II. W-wa: PWN, 1963. S. 859.

[64] К истории отделения церкви от государства и школы от церкви в СССР: Док. и материалы // Вопросы истории религии и атеизма. Т. 5. М., 1958. C. 7—8.

[65] Телеграмма была отправлена 22 января (2 февраля), хотя датой провозглашения декрета считается 23 января 1918 г. — См.: Lenin. Dzieła. T. 26. W-wa, 1953. S. 521. В действительности этот декрет под названием “Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах” был принят 20 января, а опубликован 21 января в “Известиях”. Однако после внесения поправок Лениным, 26 января был обнародован в Собрании Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства под известным нам названием и с датой 23 января 1918 г. — Ср.: К истории отделения церкви от государства…. C. 7.

[66] Красиков Петр Ананьевич (1870—1939) — член Коммунистической партии с 1892 г. После установления Советской власти член коллегии Наркомата юстиции, председатель кассационного трибунала при ВЦИК. Участвовал в разработке первых советских кодексов — гражданского и уголовного. Руководил отделом культов при Наркомате юстиции, проводившем отделение церкви от государства: до 1938 председатель комиссии по вопросам культа при ВЦИК. О. Будкевич, которому многократно по долгу своих полномочий приходилось встречаться с этим человеком оценивал его как враждебно настроенного против Церкви.  Документы подтверждают однозначно враждебность Красикова к религии. — Ср.: К истории отделения церкви от государства… C. 30—42.

[67] РГИА, ф. 826, оп. 1, д. 1448, л. 164. [о. Будкевич — неизвестному лицу] 21 августа 1921.

[68] СУ 26 января 1918, № 18. Ст. 685, с. 763. — Цит по: Венгер. C. 152.

[69] РГИА, ф. 826, оп. 1, д. 1448, л. 164 обр. [о. Будкевич — неизвестному лицу] 21 августа 1921.

[70] См.: Русская Православная Церковь в советское время... C. 126; Dzwonkowski. Kościół katolicki … c. 65.

[71] СУ № 51, 1918 г., ст. 582. — Цит. по: К истории отделения церкви от государства... C. 9.

[72] СУ 1922б № 15, ст. 153. — См.: Instytut Historyczny im. Generała Sikorskiego w Londynie (далее IHL), A 12. P/5. [Сообщение об аресте и процессе архиепископа Я. Цепляка ].

[73] В юридический акт государственного уровня было введено понятие из антирелигиозной пропаганды, означавшее всякие религиозные верования.

[74] Уголовный Кодекс Р. С. Ф. С. Р. С изменениями и дополнениями, принятыми IV сессией Всероссийского центрального исполнительного комитета IX созыва, и алфавитно-предметный указатель. II изд. М.: Юрид. Изд. Наркомюста, 1923. (далее УК) — Ср.: Венгер. C. 152.

[75] Ст. VII, § 1: «Россия и Украина обеспечивают лицам польской национальности, находящимся в России, Украине и Белоруссии, на основе равноправия национальностей, все права, гарантирующие свободное развитие культуры и языка и исполнение религиозных обрядов». В § 2 говорилось о не вмешательстве в дела и устройство Церкви на территории другой стороны. В § 3 говорилось о праве Церквей на территории России, Украины и Белоруссии устраивать свою внутреннюю жизнь «в пределах внутреннего законодательства». Далее говорилось о праве пользоваться движимым и недвижимым имуществом и приобретать имущество, необходимое для исполнения религиозных обрядов и содержания духовенства. И в этом предложении использовалась формулировка «в пределах внутреннего законодательства». — См.: Alexandrowicz S. Sytuacja ludności polskiej za «ryską granicą» 1921—1939 // Traktat Ryski 1921 roku po 75 latach. Studia / Pod red. M. Wojciechowskiego. Toruń, 1998. S. 216.

[76] Iwanow M. Pierwszy naród ukarany: Polacy w Związku Radzieckim 1921—1939. W-wa; Wrocław, 1991. S. 272.

[77] Кодексы РСФСР. Уголовный Кодекс, с изменениями 1 июля 1938 г. М., 1938. С. 232.

[78] Кукушкин, Чистяков. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987.

[79] Dzwonkowski. Kościół Katolicki S. 39, 216—219, 222—223.

[80] Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991): Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Штриккер Г., сост. М., 1995. Кн. 1. C. 156.

[81] Русская Православная Церковь в советское время… С. 155-157. Доклад о работе антирелигиозной комиссии при ЦК 28 XI 1922.

[82] См.: Материалы по комсомольской пасхе и комсомольскому Рождеству, опубликованные в: Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 171-182.

[83] AGSJ Roma, Syg. 2001, Russia 1926, Mgr d’Herbigny Delegatus S. Sedids in Russia (пагинация отсутствует).

[84] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 91.

[85] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 84.

[86] Dzwonkowski. Kościół Katolicki… S. 85.

[87] Dzwonkowski. Kosciol Katolicki... S. 93.

[88] Dzwonkowski. Kosciol Katolicki...  S. 86.

[89] Государство о таком названии было организовано 30 декабря 1922 г.

[90] См.: Dzwonkowski R. Losy duchowieństwa katolickiego w ZSSR 1917—1939: Martyrologium. Lublin, 1998. С. 66.

[91] Dzwonkowski. Kościół katolicki... S. 172—173.

[92] Iwanow. Pierwszy naród ukarany… S. 277—283. Автор публикует сравнительные таблицы из варшавского Архива новых документов, показывающие положение Церкви в 1917 и 1923 г.

[93] Моруков Ю.Н. Соловецкий лагерь особого назначения (1923-1933 гг.) // Соловецкое море. 2004. № 3. С. 15.

[94] Василий, диакон ЧСВ. Леонид Федоров: Жизнь и деятельность, Львiв 1993. С. 626-627.

[95] Василий, диакон ЧСВ. Леонид Федоров… С. 22.

[96] Церковными столами назывались создававшиеся при местных советах отделы, ведавшие церковными делами.

[97] Dzwonkowski. Losy… S. 77.

[98] Большевистские власти иногда, в ответ на протесты за границей, соглашались освободить в эту страну католических священников, в обмен на арестованных там шпионов или революционеров.

[99] В царской России русский по национальности гражданин не мог быть католиком. Движение русских католиков появилось только в XX в.

[100] Dzwonkowski. Losy… S. 78.

[101] Тюрьма особенно строгого режима.

[102] Осипова И.И. «Возлюбив Бога и следуя за Ним...»: Гонения на русских католиков. По воспоминаниям и письмам монахинь-доминиканок Абрикосовской общины и материалам следственных дел 1923—1949 гг. М., 1999. C. 10.

[103] Резникова И. Католики на Соловках. СПб., 1997. С. 4.

[104] Резникова И. С. 6—7.

[105] Резникова И. С. 26—34.

[106] Сибирский Белосток. Сб. док. и материалов / Cост. В.A. Ханевич. Томск, 1998. С. 137—140.

[107] Księga Pamięci Polaków - ofiar komunizmu - pochowanych na Lewaszowskim Pustkowiu pod Sankt Petersburgiem. SPb., 1995. T. I. S. 11.

[108] «Минус» — запрет проживания в самых крупных городах. «Минус» 3, 6, 9, 12 и т. д.

[109] Спецпоселение и ссылка — формы принудительного поселения неугодных властям людей в отдаленных от центра районах страны, часто в тяжелых для жизни условиях, при чем спецпоселение касалось, главным образом, национальных групп. Ссылка становилась участью тех, кто отбыл срок пребывания в лагере.

[110] Dzwonkowski. Losy... S. 71-85.

[111] Syllabus – Приложение к энциклике Папы Пия IX Quanta cura от 8 декабря 1864 г., в котором осуждались основные заблуждения современности.

[112] 28 XII 1878, ASS 11 (1878) 369-376; Acta Leonis XIII. I. 170-183. См.: Pius XI; Enciсliсa Divini Redemptoris 4, 19 III 1937.

[113] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 24-25. Послание Патриарха Тихона верующим русской Православной Церкви 19 января 1918 г.

[114] Шкаровский М.В., Черепенина Н.Ю., Шикер А.К. Римско-католическая Церковь на Северо-Западе в 1917—1945 гг. СПб., 1998. С. 12.

[115] См.: РГИА, ф. 826, оп. 1, д. 1498, л. 178. [Показания о. Будкевича] XII 1922. Действительно, 14 мая 1918 г. Отдел по проведению в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства» провел совещание, на котором декрету отводится задача борьбы с демагогией. Для выработки инструкции предлагается пригласить не столько представителей религиозных общин, сколько специалистов, среди которых упоминается также фамилия Роппа. — Ср.: К истории отделения церкви от государства…. C. 21—22.

[116] См.: BKUL, Rkp. 787, k. 266. Обвинительное заключение по обвинению Могилевского архиепископа Римско-католической Церкви Цеплякa и других духовных в преступлениях по ст. ст. 16, 62, I ч. 69 и 119 Уголовного Кодекса 28—30 декабря 1922. Как следует из материалов, опубликованных в V томе «Вопросов истории религии и атеизма», этими делами занимался управляющий делами СНК В.Д. Бонч-Бруевич, член Коллегии Наркомата Юстиции П.А. Красиков, редактор Отдела Комиссариата Юстиции М.А. Рейснер и временно и. о. заведующего отделом по проведению в жизнь Декрета об отделении церкви от государства А.Ф. Евтихиев. — Ср.: К истории отделения церкви от государства…. C. 21.

[117] В это время в Москве проходил Собор Русской Православной Церкви.

[118] Dzwonkowski. Kościół katolicki S. 74-75.

[119] Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 110. Г.В. Чичерин из Италии в Наркоминдел 17 V 1922.

[120] См.: Acta Apostolicae Sedis. Roma, 1923. T. XV. S. 250 nn. Цит. по: Rutkowski F. Arcybiskup Jan Cieplak (1857—1926): Szkic biograficzny. W-wa, 1934. S. 279—280. См. Также: ARSJ, 2002. Missiones Pontif. I 1-2b, 1922-1923, p. 8-9 (Allocutio habita in Consistorio die XXIII mensis maii an. MDCCCCXXIII, Romae 1923).

[121] Условия, выдвинутые папой, были следующие: 1. В России гарантируется полная свобода совести так для российских граждан, как и для иностранцев, 2. Гарантируется частное и публичное отправление культа, 3. За церковными общинами должно быть сохранено их недвижимое имущество. См.: Венгер. С. 140.

[122] См. Wiadomości Diecezji Katowickiej, rok 5, dnia 12 marca 1930, nr 3, ss. 49 – 50.

[123] ARSJ, 2001, Russia 1930, [Ledóchowski] Notae quedam de persecutione religiosa in Russia.

[124] Wiadomości Archidiecezji Warszawskiej. 1937 (rok XXVII). Kwiecień. S. 141-170.

 


© содержание, Postulator Causae Beat. seu Declarationis Martyrii S. D. Antonii Malecki et Soc.