Тихий человек из Песков

17 января 1935 г. в варшавской больнице скончался епископ Антоний Малецкий, великий защитник беспризорной детворы. Его имя было известно всему Петербургу. Останки епископа Малецкого покоятся на Повонзском кладбище в Варшаве. Не настало ли время подумать о том, чтобы вернуть их в Санкт-Петербург, туда, где он родился, стал священником, где почти всю жизнь трудился на благо Церкви? Перезахоронение останков епископа А. Малецкого в храме св. Станислава будет способствовать возрастанию интереса к его удивительной личности и, возможно, поспособствует его беатификации.

Мы уже многое знаем об объёме и характере благотворительной деятельности о. Антония Малецкого в отношении беднейших детей Санкт-Петербурга. Но нам мало известно о его особой духовности, о том, каким он был в обыденной жизни, каким остался в памяти современников, был ли он настолько свят, чтобы удостоиться прославления в лике блаженных. Узнать об этом больше нам может помочь статья А. Оссендовского "Тихий человек из Песков", которая вышла в свет после смерти епископа Малецкого в "Варшавском курьере" 23 января 1935 г. Профессор Оссендовский, который долгие годы жил в Петербурге и был лично знаком с о. Малецким, пишет: "От нас навсегда ушел о. А. Малецкий, благодетель, опекун детей, прибежище убогих, угнетенных невыносимой тяжестью жизни, совершенно отчаявшихся... Однако для тех, кто знал о. Малецкого в его ежедневном скромном служении, это не будет концом его жизни... Потому что существуют люди, которые не умирают для нас, ибо их присутствие чувствуется каждый день".

Профессор Оссендовский пишет, что популярность о. Малецкого в городе на Неве была колоссальной: "тихого человека" часто видели в приёмных российских министров, в судах, в полиции. В этих учреждениях он представлял интересы своих воспитанников либо людей, замешанных в каких-либо политических делах. И всегда добивался своего, ибо обладал великой силой убеждения.

Однажды, в эпоху особых гонений на Католическую Церковь при Константине Победоносцеве (прозванном "великим инквизитором"), Дмитрий Соловьёв, директор канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода, был вынужден сказать: "Я запрещу впускать ко мне этого священника, это становится невозможным... я вынужден выполнять все его просьбы". А о. Антоний на это ответил с мягкой улыбкой: "Тогда я возьму на себя смелость посетить Ваше превосходительство в Вашем доме".

Отца Малецкого особенно хорошо знали и уважали бедняки Петербурга. Встречая его на улице, почти все, независимо от вероисповедания, снимали шапки в знак глубокого уважения к его личности и деятельности.

Профессор Оссендовский также описывает свои многочисленные встречи с о. Малецким. О. Антоний часто приходил к нему, худой и бледный, но всегда улыбающийся, а его глаза будто смотрели в душу. Он тратил много усилий для того, чтобы получить хоть какую-нибудь помощь для своих воспитанников. Следует сказать, что эту помощь он всегда получал, потому что никто не в состоянии был ему отказать. "Он был так уверен в своём очаровании, что никого не боялся и стучал в любые двери". На этот раз визит отца Антония происходил так: "С делом, не терпящим отлагательства, прихожу к тебе, брат мой... Ради ран Христа, не отказывай мне". ... Он попросил меня, в то время молодого студента, помочь двум его способным воспитанникам подготовиться к сдаче выпускных экзаменов. Я ответил, что у меня, к сожалению, нет ни минуты свободного времени в распорядке дня. О. Антоний ответил: "Не беспокойся об этом... мы будем приходить к тебе в семь утра", и, таким образом, добился своего. Благодаря о. Малецкому "кухаркины дети" зачастую становились профессорами Петербургского Университета.

Янина Дойникова в своих воспоминаниях так отзывалась об о. Малецком: "Моего отца отдали в приют для польских детей, который был основан о. Малецким. В этом приюте мальчики учились выбранному ремеслу и получали общее образование по гимназической программе. В приюте мой отец начал плохо себя вести, практически не учился: он обиделся на то, что его, а не его брата отдали в приют. О. Малецкий вызвал его к себе и сказал: "Видимо ты решил стать сапожником? Если ты и дальше будешь так относиться к своим обязанностям, то ничего другого тебе не останется, как только чинить чужие истоптанные ботинки". Разговор с о. Антонием произвел на моего отца огромное впечатление. С этого момента он начал стараться, чтобы заслужить похвалу и вскоре стал одним из лучших учеников. Закончив школу в приюте, он, как один из лучших, поступил в Военно-Медицинскую Академию".

Однажды о. Малецкий пришел в группу молодых атеистов, находящихся под влиянием философии Ницше и знающих почти наизусть его книгу "Евангелие для убогих". Он попросил их вести бесплатные занятия в его гимназии. Студенты согласились, со временем прониклись духом молитвы и даже стали посещать храм по воскресеньям. Многие из них впоследствии обратились к Богу. Потом они оправдывались: "Ницше останется Ницше, а Макс Штайнер - Максом Штайнером; такого тихого человека, который носит в себе Бога, даже последня тварь не оскорбила бы, не то что вольномыслящий интеллигент".

Однажды Оссендовский встретил директора одной гимназии в Петербурге. Тот называл о. Малецкого "великим человеком из Песков". "Этому священнику ни в чем нельзя отказать, - удивлялся директор. - Приходит и просит об освобождении от наказания или о стипендии для ученика, и просит всегда о тех, кто действительно этого заслуживает. Сегодня, например, снова был у меня и говорил об одном нашем воспитаннике. Дома - бедность, об оплате нет и разговора. Говорю о. Малецкому, что, может быть, и удалось бы что-нибудь сделать, если бы только мальчик лучше успевал по латыни. "Латынь? - переспрашивает о. Малецкий. - Господин директор, даю вам моё пастырское слово, что мальчик через месяц будет говорить на латыни почти как римлянин. Я его знаю." И по просьбе о. Малецкого о. Воллингер, доминиканец, читает бесплатный курс латыни для этого мальчика. С тех пор с этим мальчиком в нашей гимназии не было никаких хлопот. Даже получил стипендию - 60 рублей ежегодно".

Оссендовский называет о. Малецкого "тихим человеком из Песков", потому что в районе Песков в Петербурге находились мастерские и часовня о. Антония, "откуда рыбак Господень забрасывал сети в миллионный город Петербург, уловляя беспризорную детвору и утешая многие слёзы. Он самоотверженно занимался детьми, говоря, что чувствует на себе взгляд Всевышнего, когда удаётся в печальных глазах ребёнка зажечь лучик радости". О. Малецкий умел "никого не принуждая, возрождать желание трудиться и гордиться сделанным; он воспитывал молодёжь в молитвенном духе и надежде, опирающейся на веру. Его воспитанники становились настоящими и гармоничными людьми - честными и работящими. Наказывать он не только не любил, но просто не умел".

Один из только что прибывших к нему воспитанников украл перочинный ножик, и вскоре это обнаружилось. Тогда о. Антоний заплакал, а когда успокоился, то сказал обвинителям: "Вас здесь большая группа, а он пока к ней не принадлежит. Согрешил? Осудите его, но помните, что он только неделю живёт с вами и что бывают более тяжёлые преступления". Мальчики наказали его каким-то образом, но позднее его очень полюбили.

Серьёзный духовный перелом в жизни А. Малецкого произошёл ещё в детстве. Это было событие, которое оставило неизгладимый след в его сознании. Об этом рассказывал сам прелат Малецкий во время процесса над архиепископом Яном Цепляком и 14 священниками из Петербурга, которых обвиняли в контрреволюционной деятельности. Прелат Малецкий в своём последнем слове сказал: "Здесь много говорили о моих товарищах, но ни слова не было сказано обо мне. Я заполню этот пробел, ибо моя сегодняшняя религиозная позиция является следствием одного случая, который произошёл ещё в моём детстве. Я происхожу из старинной, богатой дворянской семьи; мой отец, который был военным инженером во времена царствования Николая I, научил меня любить и уважать всех людей. Когда мне было 12 лет, я был отчаянным бездельником. Однажды я нагрубил сторожу нашего дома и назвал его дураком. Когда мой отец узнал об этом, то послал за мной. Когда я вошёл в его кабинет, старый сторож сидел напротив отца, а отец сказал: "Встань на колени, поцелуй его руку и попроси у него прощения", что я и сделал. Этот случай оказал огромное влияние на всю мою дальнейшую жизнь. Если бы судьи были христианами, я бы сказал им, что Бог воспользовался этим случаем, чтобы призвать меня к священническому служению и научить меня любви к бедным".

О. Кшиштоф Пожарский CCG

Право на публикацию статьи предоставлено программе автором. Перепечатка без согласия автора или программы "Католические Новомученики России" запрещена

При перепечатке ссылка на сайт "Католические новомученики России" обязательна