Главная страница
 Новости сайта
 Процесс беатификации
  Постулатура
  Трибунал
 Слуги Божьи
  Епископ Антоний Малецкий
  о. Фабиан Абрантович MIC
  м. Екатерина Абрикосова
  о. Епифаний Акулов
  прелат Константин Будкевич
  о. Франциск Будрис
  о. Потапий Емельянов
  с. Роза Сердца Марии
  Камилла Крушельницкая
  О. Янис Мендрикс MIC
  о. Ян Тройго
  о. Павел Хомич
  О. Андрей Цикото, MIC
  о. Антоний Червинский
  о. С. Шульминский, SAC
 Архив
  еп. Эдуард Профитлих, SJ
 Библиотека сайта
 Интересные статьи
 Благодарности
 Ссылки
 Контакты

Раба Божья

сестра Роза Сердца Марии (Галина Фадеевна Енткевич)

1896—1944

Галина Фадеевна Енткевич (с. Роза Сердца Марии) родилась 24 мая 1896 г. на железндорожной станции Корсовка, Люцинского уезда, Витебской губ., (ныне это г. Карсава, в Латвии), в польской католической дворянской семье Фадея (Тадеуша) и Янины (урожд. Хомичевской) Енткевич. Она была окрещена свящ. А. Куликовским 12 июля 1896 г. в Малновском приходе, к которому относилась Корсовка, получив два имени: Зенаида-Халина.

Кроме нее, в семье было еще трое детей: старший брат Генрих и младшие: сестра Мария и брат Веслав.

Отец Галины был инженером-путейцем (железнодорожником) и к моменту рождения первой дочери работал на Петербургско-Варшавской железной дороге. Затем семья переехала в Вертуновку, в Саратовской губ., на станцию Рязанско-Уральской железной дороги на линии Москва-Саратов. Отец был там начальником дистанции. Раннее детство Галины прошло счастливо и спокойно. Условия жизни были хорошие. В семье был достаток, жили дружно, поддерживали отношения с родственниками отца и матери. Галина воспитывалась в польском патротическом духе. Ее дед (отец матери), Каэтан Хомичевский, за патриотическую деятельность был сослан в Сибирь. Вернувшись из ссылки, последние годы своей жизни он провел в Вертуновке и умер в 1898 г.

В 1901 семья переехала в Москву, вероятно, в связи с желанием дать детям хорошее образование. Отец Галины получил другую должность на той же дороге. С 1901 по 1906 г. семья жила в тогдашнем пригороде, около Павелецкого вокзала. Галина посещала женскую ремесленную школу. В 1906 г. семья переехала в центр Москвы. Галина поступила в женскую французскую гимназию при римско-католическом приходе свв. апп. Петра и Павла, где языками преподавания были французский и русский. Галина была очень способной ученицей. Уроки родного польского языка она брала частным образом. Знала также английский язык.

14 мая 1908 г. Галина получила первое Причастие в храме свв. апп. Петра и Павла в Москве.

Она окончила школу с отличием в 1913 г.

Галина имела спокойный, уравновешенный характер, была довольно скрытной, очень способной к учебе, терпеливой в исполнении своих намерений. Она была истинной католичкой и польской патриоткой.

После гимназии Галина поступила на естественное отделение Высших женских курсов по специальности "педагогика" и училась там в 1913-1915 гг. Окончив курсы, она в 1915 г. поступила на химический факультет Московского университета.

После начала 1-й мировой войны отец Галины получил место главного руководителя строительства от Каменского Завода (ныне г. Каменск-Уральский) за Уралом до железорудной шахты на станции Синара. Остальные члены семьи, продолжая жить в Москве, ездили к нему ежегодно во время летних каникул. Там в 1917 г. утонул младший брат Галины, Веслав. Его похоронили на местном кладбище. Мать тяжело переживала эту смерть и в следующем 1918 г. категорически отказалась от поездки к мужу, оставшись в Москве с Галиной. Из-за событий гражданской войны разлука семьи затянулась на два с лишним года (1918-1920).

Вследствие I мировой и гражданской войны в Советской России настал голод. Галина была вынуждена в 1918 г. оставить учебу в университете и пойти зарабатывать, чтобы содержать мать и себя. Она устроилась на работу в кремлевский детский сад. Чтобы достать денег на еду, Галина с матерью продали мебель. Отец в Сибири не имел работы, старший брат Галины вступил в организованный из пленных поляков корпус. Когда победили большевики, у них в плену оказался и отец Галины Вся семья смогла соединиться в Москве в декабре 1920 г., однако 20 декабря 1920 г. Фаддей Енткевич умер от тифа.

Семейные события - смерть младшего брата, тревога за пропавших родных, тяготы, пережитые в Москве вместе с матерью, - сильно повлияли на душу Галины.

К периоду учебы в высших учебных заведениях относится развитие у Галины интереса к духовной жизни и стремления к личному освящению. Тогда в учебных заведениях были популярны кружки разного направления, род землячеств. Галина включилась в один из таких кружков вместе с подругами — Марией Комаровской и Анатолией Боуффал, впоследствии Новицкой. Их целью было углубление религиозной жизни, совершенствование в добродетелях. Девушек занимали вопросы устройства Церкви и объединения Церквей.

Галина познакомилась с возникшей в Москве общиной сестер доминиканок. Ее организовала Анна Абрикосова. Супруги Владимир и Анна Абрикосовы, в начале 1900-х гг. присоединились к Католический Церкви, а затем принесли обет целомудрия. Благодаря помощи священников о. И. Чаевского и иезуита о. Ф. Вирцинского они создали на своей квартире на Пречистенском бульваре (д. 29, кв. 34) русскую католическую группу, которая после рукоположения В. Абрикосова во священники восточного обряда встала на византийские позиции. В квартире Абрикосовых была организована часовня восточного прихода. Однако монашескую общину А. Абрикосова стала строить на доминиканских основах. Она приняла имя с. Екатерины Сиенской. 4/17 августа 1917 г., в день памяти св. Доминика, собранные А. Абрикосовой молодые женщины образовали общину III Ордена св. Доминика. С. Екатерина была выбрана настоятельницей. Необычный монастырь помещался в квартире Абрикосовых. Общину опекали доминиканцы: о. А. Либерсье ОП и о. Ж. Видаль, священники храма св. Людовика. Община объединяла западную духовность с восточным обрядом. В 1917 г. общину стала посещать Галина с ее подругами.

В квартире проводились многолюдные религиозно-философские собрания, на которых обсуждались насущные церковные вопросы того времени, особенно вопрос соединения русского народа с Католической Церковью. М. Екатерина (Абрикосова) обладала очень сильным, харизматичным характером. Она получила высшее образование в Кембриджском университете, была очень начитанной в области богословия. Она активно влияла на доверившихся ей девушек, развивая в них и душу, и ум. Большое влияние оказывал также о. Владимир Абрикосов, настоятель прихода восточного обряда. Эти два аспекта определили выбор пути Галины. Она стремилась к личному освящению, а также ее притягивали перспективы миссионерской работы среди русских. У Галины пробудилось монашеское призвание, а другой общины она не знала.

В 1919 или 1920 г., то есть до выезда своих родных в возрожденную Польшу, Галина совершила переход в восточный обряд. Он был официально оформлен управляющим Могилевской архиепархией генеральным викарием, архиепископом И. Цепляком, и Экзархом русских греко-католиков о. Л. Федоровым. Причиной перехода, которую указала Галина, было желание посвятить себя миссионерской работе по привлечению русских к Католической Церкви. Тогда Галина стала постуланткой в абрикосовской Общине. Об этом, вероятно, она семью в известность не поставила.

После окончания советско-польской войны (1919-1920 гг.) и заключения мирного договора в 1921 г. у поляков, живших в Советской России, появилась возможность выехать на историческую родину. Семья Енткевичей собиралась поступить именно так. Однако Галина, которая уже присоединилась к общине и выбрала жизненный путь, отказалась покинуть Россию. Она понимала, что ее матери будет очень тяжело расстаться с ней и что эта разлука, скорее всего, навсегда, но не поддалась на уговоры родных, однако просила младшую сестру уговорить мать уехать.

В ноябре 1921 г. Енткевичи уехали, а Галина осталась в Москве. Тогда она переехала жить в квартиру Абрикосовых.

Положение Общины, в связи с происходившими в советской России событиями, было тяжелым с самого начала. Через несколько месяцев после ее создания произошла Октябрьская революция, затем началась гражданская война. Средства м. Екатерины по причине революционных перемен быстро кончились. Сестры вынуждены были сами добывать средства на существование. По всей стране с приходом к власти большевиков разразился голод, разруха и господствовал произвол властей.

Община жила в стесненных материальных условиях. Она размещалась в пятикомнатной квартире, принадлежавшей Абрикосовым. В этой квартире помещалась публичная часовня, кабинет настоятеля, столовая и приемная. В таких условиях должна была кочевать возрастающая монашеская община.

Хотя между сестрами бывали конфликты, они были просты в обращении, поддерживали жертвенный настрой духа, с готовностью слушались старших, т. е. священников и м. Екатерину.

О. В. Абрикосов и м. Екатерина установили в общине строгий порядок исполнения монашеских правил. Ночной отдых длился с 23 до 5.45. Каждый день все сестры присутствовали на Литургии и причащались. После Литургии читался доминиканский бревиарий (оффициум), другая часть оффициума была вечером, по воскресеньям и праздникам сестры читали оффициум вместе с приходом. Сестры практиковали также «дисциплину» — самобичевание. Они отмечали праздники всех доминиканских святых, каждый день пели Salve Regina по-русски, читали розарий с Ave Maria по-русски, проводили Евхаристическую адорацию. В мае ежедневно пели восточный акафист Пресвятой Богородице (вместо западного майского богослужения). Сестры соблюдали пост три раза в неделю, а кроме того, посты восточной Церкви. Каждая из сестер раз в неделю проводила целую ночь в поклонении Св. Дарам. Сестры практиковали ежедневное испытание совести и размышление. Каждый вечер служилась вечерня, на которой присутствовали все сестры. Реколлекции для сестер бывали несколько раз в год. Великопостные реколлекции — 1 неделя — происходили на IV неделе Великого поста (в восточном обряде это Крестопоклонная неделя). Перед праздником св. Екатерины Сиенской были однодневные реколлекции, после которых сестры обновляли свои обеты. Трех-четырехдневные реколлекции проводились перед праздником св. Доминика, однодневные — перед праздником свв. апп. Петра и Павла и перед праздником Божьей Матери св. Розария. Реколлекции проводила м. Екатерина.

Сестры изучали также правила III Ордена св. Доминика, историю Церкви, жития доминиканских святых, литургию, катехизис, основы мистики и аскетики. Некоторые сестры, хорошо знавшие иностранные языки, переводили богословскую католическую литературу на русский язык. Другие на пишущей машинке копировали переводы в нескольких экземплярах для общинной и приходской библиотеки.

Два раза в неделю о. В. Абрикосов читал им лекции по литургии, теологии, догматике. Сестры с высшим образованием проводили общеобразовательные уроки для других. Два раза в неделю были уроки церковного пения.

Перед Великим постом вся Община принимала участие в 40-часовом поклонении Святым Дарам в интенции миссии восточного обряда и отвращения от Общины всяких несчастий.

В дни большевистских праздников сестры сурово постились и проводили евхаристическое поклонение, принося Богу разные жертвы и молитвы в умилостивление за обиды, нанесенные Ему. Потом поклонение Пресвятым Дарам проводилось непрерывно днем и ночью. Сестры участвовали в нем по очереди, меняясь каждый час. Организовали также приходское братство Введения во храм Пресв. Богородицы, члены которого ежедневно совершали адорацию перед Св. Дарами и раз в месяц принимали Причастие в интенции обращения России.

На содержание общины сестры отдавали деньги, заработанные ими в разных государственных учреждениях. Дома они занимались хозяйством, в том числе пилили дрова и стирали белье.

Сестры постоянно совершали дела милосердия. Они кормили голодных и бездомных в кухне, навещали всех больных в приходе, заботились о 8 мальчиках, из которых 5 были сиротами, навещали новообращенных и носили им книги. Некоторые сестры вели уроки в приходской школе для детей, другие занимались благотворительностью через конференции св. Викентия де Поля в приходе.

Точна дата принесения Галиной вечных обетов неизвестна (между 19 февраля 1921 г. и мартом 1922 г.). Согласно постановлению настоятельницы, кроме обычных обетов, каждая сестра могла принести дополнительный обет, посвятив себя определенной идее. С. Роза таким актом отдала себя в жертву Богу ради спасения России (т. е. спасения душ русских людей).

М. Екатерина высоко оценила жертву с. Розы. Уже в марте 1922 г.: она писала, что с. Роза «…обрекла себя на весь ужас жизни в России ради спасения той страны, которую ее с детства учили ненавидеть…».

Мы не знаем, учили ли  родители Галину с детства ненавидеть Россию, которая была виновна в разделах Речи Посполитой и несчастях многих поляков. Но Галина приносила свой обет за Россию не потому, что та в прошлом преследовала поляков, а потому, что Россия оказалась несчастной под властью большевиков. Такая жертва удивила призывавшую к жертвенной жизни мать Екатерину Абрикосову, которая замечала польский шовинизм, не отказываясь при том от русского шовинизма. М. Екатерина дополнительно оценила качества с. Розы, назначая ее своей секретаршей. С. Роза, хорошо знавшая иностранные языки, переводила, особенно с французского, и печатала на машинке богословские тексты. Кроме того, она преподавала в московской школе № 18, чтобы материально поддерживать общину.

1 (14) октября 1922 г., в восточный праздник Покрова Пресвятой Богородицы, все вступившие к тому времени в Общину сестры взяли себе девизы. С. Роза избрала девиз «Всем для всех» (ср. 1Кор. 9: 22: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»).

С. Роза сознавала, что, оставаясь монахиней в советской России, приговаривает себя к смерти. Она писала родным 16 июля 1923 г.: «Меня немного удивляет рассуждение Мамочки: в России плохо, религия гораздо больше преследуется — а следовательно, [надо] срываться с места. Кто же тогда будет здесь хвалить Бога и спасать души. И разве это попросту по-христиански: пусть погибают. Доминиканка в случае необходимости погибает, и это наивысшая честь и счастье, не только как Христос сказал, что “нет больше той любви, если кто отдаст душу за ближних”, — а тем более жизнь отдаст в случае необходимости за Бога и веру».

Под руководством м. Екатерины с. Роза воспитывала в себе доминиканские добродетели: развитие ума и воли, осведомленность и ясность в вере, смирение и послушание Святому Отцу и Апостольской Столице.

В 1922 г.  ГПУ арестовало и выслало из России о. В. Абрикосова и прихожанина Д. Кузьмина-Караваева, а за перепиской Абрикосовых было установлено наблюдение. Тогда большевистские власти установили, что в квартире существует не зарегистрированная у них монашеская община. За квартирой стали следить агенты ГПУ, в приход были внедрены доносчики. Надо было искать способ пересылки корреспонденции через иностранные представительства, за которыми, однако, также следило ГПУ. С. Роза по поручению м. Екатерины посещала, например, посольство Великобритании, за которым также велось постоянное наблюдение. С. Роза подвергала себя опасности, ведя переписку с родственниками, жившими в Польше.

7 декабря 1922 г., накануне торжества Непорочного Зачатия Пресвятой Богородицы, с. Роза вместе с другими сестрами, обновила свой акт жертвы за Россию и за священников.

Исполнение этого акта началось скоро. 12 ноября 1923 г. Была арестована настоятельница м. Екатерина Абрикосова, большинство сестер и многие прихожане. Всех арестованных членов монашеской общины и многих других арестованных русских католиков обвиняли в том, что под видом религиозной пропаганды они преследовали чисто-политические фашистские цели, идентичные целям международного фашизма. При обыске, проведенном ГПУ у членов Общины в ночь на 13 ноября 1923 г., были обнаружены разные документы, перепечатанные на машинке, и в том числе — акт посвящения с. Розы за спасение России.

С. Роза была арестована при вторичном обыске, 26 ноября 1923 г. Ее обвиняли в том, что она перепечатывала для распространения различные нелегальные материалы. Эти действия были подведены ГПУ под статью 61 УК РСФСР (1922 г.), которая «участие   в   организации   или   содействие   организации, действующей в направлении помощи международной буржуазии» карала «высшей мерой  наказания» и  конфискацией  всего  имущества, с допущением  при смягчающих обстоятельствах  понижения наказания  до лишения свободы  на срок  не ниже пяти  лет со строгой изоляцией и конфискацией всего имущества».

Следствие длилось до середины мая и затем было продлено до середины июня 1924 г. Во время следствия сестер разделили, поместив часть в Лубянскую, а часть в Бутырскую тюрьму. С. Роза находилась в московской Бутырской тюрьме вместе с м. Екатериной, несколькими сестрами и прихожанами, причем сестры были в одной камере с м. Екатериной и гуляли также вместе. Это позволило им исполнять некоторые свои монашеские обязанности. М. Екатерина готовила сестер к дальнейшему пути — пути страданий и мученичества.

С. Роза на допросах отрицала, что перепечатывала какие-то письма. По ее словам, она вела переписку с родственниками в Польше, но письма по получении рвала. Найденный акт ее посвящения «спасению России», по ее словам,  означал молитву за «русские души». На вопрос о ее отношении к социальным вопросам она заявила, что судить не берется, так как для этого не имеет ни опыта, ни знаний.

На допросах с. Розе, как и другим сестрам, следователи предлагали отречься от католичества восточного обряда, перестать носит хабит (сестры носили одинаковые черные платья с белыми воротничками). Взамен обещали выпустить на волю и предлагали хорошую работу после освобождения, но с. Роза отвергла эти искушения.

В тюрьме заключенные, которых кормили на обед щами с протухшим мясом, на ужин плохой пшенной кашей, устроили забастовку. Монахини к ней не присоединились и всячески старались успокоить своих сокамерниц, чтобы в дальнейшем всех их не наказали. Несмотря на ругательства заключенных женщин, монахини молились за благополучный исход этого происшествия. Заключенных вывели из камер с вещами, вещи сказали оставить в коридоре, заключенных завели обратно, таким образом все оказались в пустой камере — карцере, им давали только хлеб и воду, и все провели так три дня.

Накануне Пасхи 1924 г. всех сестер поместили в одну общую большую камеру в Бутырках, где они ожидали приговора и отправки к местам заключения и ссылки.

Тогда м. Екатерина восстановила порядок регулярной монашеской жизни (доминиканский оффициум, песнопения, розарий, Крестный путь, византийско-славянская вечерня). Сестры воспользовались также тем, что в библиотеке тюрьмы была Библия и жития святых. Они участвовали в духовных беседах, учили иностранные языки. Во время Великого Поста сестры под руководством м. Екатерины провели реколлекции на тему: «Жертва Христа». Сестры праздновали Пасху. 10 апреля 1924 г. в день памяти св. Екатерины Сиенской они обновили акт принесения себя в жертву за Россию.

В итоге ГПУ требовало с. Розу, как активного члена общины, машинистку, перепечатывавшую контрреволюционные статьи, — заключить в концлагерь сроком на 8 лет. Первый групповой процесс русских католиков был закрытым. Приговоры сестрам были вынесены без доказательства выдвинутых против них тяжких обвинений. Обвиняемые перед судом не предстали. Приговор вынесла Московская Коллегия ОГПУ. 19 мая 1924 г. с. Роза была приговорена заочно по ст. 61 УК РСФСР к 5 годам тюремного заключения. Когда всем сестрам раздали приговоры (2 июля 1924 г.), каждая сестра, получив свой, не читая, отдавала его м. Екатерине, а та зачитывала вслух. Сестры спокойно подписали свои приговоры и встали на колени. Они приняли свою судьбу радостно, как выражение воли Божьей, и спели благодарственный гимн «Тебя Бога хвалим».

С. Роза была отправлена в Сибирь в начале июля. Она ехала вместе с м. Екатериной и несколькими другими сестрами. На станцию их отвезли на грузовике, затем посадили в вагоны. Они вели себя спокойно и с достоинством. Каждая из сестер имела с собой заплечный мешок, в котором было по 3-4 смены белья, два платья, подушка и немного провизии — то, что собрали для них сестры, оставшиеся на свободе. Помощь сестрам оказала также Папская миссия помощи голодающим.

В Екатеринбурге (Свердловске) группа была разделена, и с. Роза вместе с с. Агнессой (Еленой Вахевич), с русской католичкой Юлией Данзас (с. Иустиной) и еще двумя другими католичками из Ленинграда были отправлены в Иркутск.

По дороге с. Роза якобы упрекнула Юлию Данзас за то, что она, помогая одному заключенному, шила в воскресенье.

Условия в иркутской тюрьме были тяжелые, она была переполнена заключенными, которых здесь было в 5 раз больше, чем количество, рассчитанное для этого здания. Женское отделение было полно уголовных преступниц и проституток, происходили драки и даже убийства. За пищей (300 г хлеба, кислая капуста в воде или вареная крупа) надо было ходить на кухню, воду — самим доставать из колодца, уборная была просто канавкой во дворе, при том, что морозы достигали зимой 50 градусов.

Сестрам Розе и Агнессе повезло. Они были в одной камере и к тому же в тюрьме получили работу за плату. С. Роза работала машинисткой в канцелярии изолятора.

С. Роза очень подружилась с с. Агнессой и потом всегда старалась поддерживать с ней связь, если не было возможности поселиться вместе. М. Екатерина велела сестрам, которые окажутся вместе, быть послушными той, которая раньше вступила в Общину, чтобы, таким образом, продолжалась регулярная жизнь общины, что помогало сохранить призвание и навыки монашеской жизни. В данном случае старшей оказалась с. Роза.

В мае 1925 г. с. Роза и с. Агнесса получили камеру на двоих,  из которой они могли в связи со своей работой выходить и разговаривать с другими заключенными. Это вызывало зависть других заключенных, в том числе Ю. Данзас. Обе сестры якобы получали регулярно хорошие посылки и питались, по тюремным меркам, хорошо.

Сестры старались в тюрьме исполнять свои монашеские обязанности и молиться. С. Роза старалась поддерживать связь со своими родными. всегда вспоминала в письмах о разных католических праздниках, днях памяти доминиканских и других святых и просила родных молиться о ней, чтобы ей быть «хорошей и верной до конца». Она всегда поддерживала порядок во всем, чем занималась, в отношениях с окружающими, соблюдала чистоту там, где ей приходилось жить, даже если это был порядок, навязанный ей тюремным режимом. В Иркутском изоляторе их с с. Агнессой камера была всегда прибрана, при малейшей возможности украшена цветами или хотя бы зелеными ветками. Во дворе они устроили клумбу с цветами, и с. Роза полюбила такую работу на земле. Она жаловалась только, что другие заключенные варварски рвут цветы и портят клумбы, которые посажены, чтобы ими могли любоваться все. Кроме цветов, сестры посадили картошку, которую также крали другие заключенные. С. Роза в письмах родным не сообщала подробностей, чтобы их не тревожить.

Советская система изоляции неугодных властям людей была устроена таким образом, чтобы все ненавидели всех — начальство заключенных, заключенные начальство, заключенные — заключенных. Однако люди оставались людьми, и отношение начальства к заключенным в провинции, где большевистская идеология еще не полностью завладела умами, в этот период было менее строгим, чем в Москве, допускались даже некоторые поблажки, особенно по отношению к заключенным, сидевшим не за уголовные преступления, к людям образованным, которые могли помочь малограмотному или вовсе неграмотному начальству наладить работу.

Сестры в своей простой хозяйственной деятельности были активными, не впадали в апатию, как другие узники, не тратили силы на конфликты, были способны обращаться с просьбами к начальству, а начальству было выгодно, чтобы тюрьма выглядела лучше — это поддерживало миф о заботе государства об осужденных. Но одновременно это вызывало ненависть других заключенных к сестрам, так как сестры нарушали обычай сопротивления заключенных несправедливой власти и жестоким приговорам.

С. Роза никогда не предавалась унынию. Она всегда искала работу на пользу людей и для собственного заработка, чтобы не отягощать родных и друзей материальными просьбами.

Родственники с. Розы уговаривали ее выехать из России, но она упорно отвергала эту возможность:  «Я тоже надеюсь вас увидеть, но это не от меня зависит: пока можно, мы работаем во славу Господа», — писала она. Она просила родных молиться о ней, чтобы осталась верной своему призванию.

Это свое решение с. Роза обновила в начале первого года ссылки. Тогда Политический Красный Крест предложил ей выехать по обмену в Польшу. С. Роза ответила отказом. Она хотела быть верной своим обетам до конца. Ее решение удивило с. Люцию Чеховскую, католическую монахиню из конгрегации Миссионерок Св. Семейства, которая была арестована одновременно с доминиканками и возможностью уехать воспользовалась.

В августе 1926 г. иркутские власти ожидали приезда делегации немецких рабочих и  хотели им показать отличные условия тюремного заключения в Советском Союзе, поэтому на время вывезли часть заключенных из тюрьмы, чтобы привестиа помещение в порядок. Вывезенных заключенных поместили в здании местного ГПУ, не объяснив, почему их взяли и что с ними собираются делать. Заключенные ожидали смерти в течение 9 дней, двое мужчин почти сошли с ума. С. Роза и с. Агнесса при этом держались очень спокойно и с достоинством.

Однако, когда партию заключенных разделили, опять же не сказав, зачем, сестры попали в разные группы и плакали при прощании, причем с. Роза, как старшая, напомнила с. Агнессе о воскресном какао. Возможно, это был принятый в общине язык, напоминающий о каких-то духовных обязанностях.

С. Роза, когда это было возможно (переписка заключенных ограничивалась и проверялась, причем письма иногда пропадали), писала родным и постоянно интересовалась тем, как они живут. Сама, находясь в заключении, старалась духовно поддерживать своих родных и говорить им о Боге, о евангельских истинах, о любви и благодати. С. Роза писала о своей надежде во всех ситуациях — о доверии Богу, о любви к Богу и людям, о значении св. Причастия, о христианских праздниках, о том, что земная жизнь коротка и нужно стремиться к святости, о грехе, которого можно избежать, о личном призвании каждого человека, о жертве и жертвенности, о природе, говорящей о Боге, хотя эти вещи вплетала в обычные житейские разговоры о бытовых обстоятельствах своей жизни.

С. Роза всегда рекомендовала своим родным, особенно младшей сестре и племянникам, но также матери и брату, духовную литературу для чтения, например житие св. Терезы Младенца Иисуса, «Lord of the world» R.H. Benson (роман католического английского писателя), «Aux glaces polaires. Indiens et Esquimaux», «Apôtres Inconnus» и «Femmes héroïques: Les soeurs grises Canadiennes aux Glaces Polaires» о. R.P. Duchaussois OMI (книги о работе католических миссионеров среди коренных жителей на севере Канады) и др.

С. Роза, не имея возможности бывать в церкви, исповедоваться и получать св. Причастие, всегда тосковала об этом и просила родных молиться о ней в то время, когда они подходили к св. Причастию. В Иркутском изоляторе раз в году можно было получить «отпуск» для того, чтобы посетить врача-специалиста или купить себе в городском магазине что-то необходимое. С. Роза нуждалась в помощи окулиста. Однако, получив отпуск к врачу, она направилась в католический храм, чтобы исповедоваться и причаститься. С. Роза, сама больная, старалась успокаивать своих родных, особенно болеющую мать, которая очень переживала за дочь.

С. Роза была вынуждена пользоваться помощью родных и сестер-доминиканок, так как получаемого ею в тюрьме содержания и платы за работу не хватало на питание  и одежду. Но она всегда старалась просить только о самом необходимом и не хотела никаких излишеств, довольствовалась, например, подержанной одеждой и обувью.

О судьбе других доминиканок с. Роза не знала. Она смогла это узнать только после освобождения из тюрьмы.

С. Роза по возможности следила за общественной жизнью по газетам. Она также не упускала возможность пополнить свое образование, хотела хорошо изучить английский язык.

По окончании срока тюремного заключения в Иркутском изоляторе Новосибирское ПП КОГПУ в середине июня 1929 г. постановило определить с. Розу на 3 года в сибирскую ссылку. Ее разлучили с с. Агнессой, которая осталась в тюрьме отбывать свой срок заключения.

С. Роза была отправлена в пос. Колпашево в Нарымском округе, на правом берегу р. Оби, в 270 км к северо-западу от Томска. Она приехала туда 8 июля 1929 г. С. Роза старалась там найти работу в качестве машинистки.

С. Роза спокойно воспринимала то, что происходило с ней, и во всем видела Божью волю. Она радовалась тому, что оказалась в условиях относительной свободы, в красивом месте. Она не жаловалась на бытовые условия — а поселиться ей пришлось в одной комнате с малознакомой женщиной, в комнате, где снаружи было хорошо слышно, что происходило внутри. Она не могла остаться одна и молиться вслух.

Она была опечалена разлукой с с. Агнессой (Вахевич) и писала родным о благе одиночества, разделенного с Богом, и о том, что Бог лучше знает, где человеку следует находиться, о необходимости пользоваться для достижения Царства Божьего теми средствами, которые нам даны. Она подчеркивала значение св. Причастия для спасения души.

Находясь в ссылке, она все лучше понимала, что это Бог дает ей средства к исполнению ее призвания. Она училась не привязываться к людям, вещам, местам и в любом своем поступке всегда исходить из побуждений веры и любви к Богу. Все происходившие с ней события, даже пожар в доме, где она снимала квартиру, она воспринимала через призму заботы Провидения о людях.

Хотя с. Роза боялась тяжелых природных условий и голода, однако, как и в тюрьме, она пыталась поддерживать бодрое состояние духа, найти себе работу, соблюдать порядок в снимаемой комнате. Она всегда поддерживала хорошие отношения с хозяевами квартир, хотя, очевидно, не раскрывала перед ними душу и вообще относилась к людям трезво, критически. Накануне зимы она позаботилась даже о ремонте печи и труб в доме, где снимала комнату, так как хозяин не хотел или не мог сделать это сам.

Находясь в ссылке, она просила родных присылать ей образки святых, устроив в своей комнате место для молитвы. Она попросила родных прислать ей белое платье или белый материал (чтобы самой сшить), то есть старалась соблюдать доминиканские традиции.

В Колпашево с. Роза познакомилась со ссыльным католическим священником. У нее появилась возможность тайно посещать св. Мессы, исповедоваться и причащаться, за что она была очень благодарна. Она стала заботиться об этом священнике. В сентябре 1931 г. с. Роза просила родных прислать для него теплый свитер. К сожалению, священник вскоре скончался, о чем с. Роза очень горевала.

У старшего брата с. Розы родился сын, и ее просили быть крестной матерью мальчика. Она посоветовала, чтобы его назвали Антонием, в честь св. Антония Падуанского, которого с. Роза особо почитала и всегда обращалась к нему за помощью при поиске квартиры, работы и т. д. С. Роза вообще очень любила детей и расспрашивала родных о своих племянниках. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь их племянников получил от Бога призвание к посвященной жизни.

К ссыльным местные власти относились с недоверием, и начальство далеко не каждого учреждения соглашалось принять такого человека на работу, а в случае сокращения ссыльные первыми подвергались увольнению; кроме того, к ссыльным относились грубо и жестоко. Человек, оставшись без работы, терял и единственную гарантию спасения от голодной смерти — хлебную карточку (в стране в это время была введена система карточек на основные продукты), а покупать продукты за деньги безработному было практически невозможно, так как цены были очень высокими. Окружающие опасались оказывать помощь ссыльным, чтобы не подвергнуться репрессиям.

С. Роза, по нескольку месяцев оставаясь безработной, ела тогда один раз в день, но не теряла надежды на Провидение. Вспоминала о том, что святые говорили о лишениях, и в письмах к родным подшучивала над собой (что во время Великого Поста — неплохо бы и попоститься). Она умела хорошо шить и вышивать, поэтому старалась подрабатывать, но платы за это не хватало на пропитание, приходилось продавать одежду, которой и без того было недостаточно. Поэтому с. Роза была вынуждена по-прежнему просить помощи у родных, и по ее благодарности Богу и родным за посылки можно понять, насколько она голодала и нуждалась.

Посылки, отправляемые ссыльным, иногда вообще не доходили или приходили вскрытыми. Об одном таком случае с посылкой, которую должна была получить летом 1931 г. с. Роза, известно в подробностях. Вес оказался меньше, часть вещей пропала, причем у воров было время, чтобы после кражи создать видимость целостности посылки (зашить мешок, заколотить обратно ящик). С. Роза не смирилась с беззаконием. Потребовала на почте составить акт о неисправности посылки, ее жалобу поддержал Красный Крест, и в октябре того же 1931 г. ей была предоставлена денежная компенсация.

С. Роза не воспользовалась возможностью переехать на другое место ссылки, где нашла бы работу и заработок, по причине отсутствия денег. Чтобы накопить денег на выезд из Колпашево по окончании ссылки, с. Роза начала заботиться почти за год до освобождения, в августе 1931 г.

С. Роза понимала, что вместо освобождения может быть вновь арестована, и к такому исходу готовила своих родных.

В ссылке у нее ухудшалось здоровье, усиливался ревматизм, болели и отекали ноги. Климатические условия, нервное напряжение и частое недоедание вызывали у с. Розы мучительные головные боли. С. Роза терпеливо переносила болезни и находила в них пользу для своей души.

Мать с. Розы, Янина Енткевич, обратилась в Польский Красный Крест, представителем которого в СССР была Е.П. Пешкова, с просьбой ходатайствовать о переводе дочери из Колпашева в Томск, где условия жизни были лучше, но результата не достигла.

С. Роза, зная, что ее ссылка кончалась 30 апреля 1932 г., заранее написала в Красный Крест, прося сообщить ей дальнейшую судьбу и предоставить средства на дорогу. К неизвестному будущему она подходила  спокойно. С. Роза 30 апреля 1932 г. была освобождена из ссылки, однако ей было запрещено проживание в 6 крупнейших городах и пограничных областях СССР в течение 3 лет.

Сестры Абрикосовской общины после окончания первого срока ссылки вернулись в европейскую часть России. Получив запрет проживания в определенных крупных городах, они селились группами в разных городах, там, где оставался действующий храм и священник. За ними продолжали следить.

С. Роза получила 15 июля 1932 г. перевод в 30 р. от Политического Красного Креста и ненадолго отправилась в Москву. Там она, вероятно, встретилась с м. Екатериной (Абрикосовой), выпущенной на свободу из Ярославской тюрьмы 12 августа 1932 г. по причине болезни — рака.

Затем с. Роза отправилась в г. Рыбинск на Волге, потому что там уже было несколько сестер. Но там ей не позволили поселиться. Тогда она выбрала г. Пошехонье под Рыбинском, и с августа 1932 г. до августа 1933 г. жила там в предместье Шишелово. Она стала работать в местном кооперативном управлении в должности заведующей столовыми.

Своей матери с. Роза объяснила, что не хочет искать что-то лучшее, Бог знает, что ей нужно, и, если Он захочет, она может оказаться в другом, может быть, гораздо более далеком месте. Утраты своей жизни — отсутствие поблизости храма, разлуку с близкими и многое другое — с. Роза жертвовала Богу за тех, кто недостаточно Его любил. С. Роза по-прежнему полностью доверяла Богу, черпая в этом покой, силу и понимание, и продолжала смотреть на все события своей жизни через призму воли Провидения. Она желала только исполнить свое призвание.

Отношение к бывшим ссыльным в Пошехонье было таким же, как к ссыльным в Колпашево. ГПУ не препятствовало освобожденным из тюрьмы и ссылки получать работу, но в стране шла кампания за кампанией по выявлению «врагов народа», начальники учреждений и предприятий боялись брать на работу таких, как с. Роза, и увольняли их в первую очередь. С. Роза была неожиданно уволена 8 февраля 1933 г., снова осталась без заработка и хлебной карточки, а условия жизни в Пошехонье были даже хуже, чем в Колпашево, продукты дороже, и их не хватало. С. Роза, чтобы купить хлеба, должна была продавать свою одежду и обувь, надеялась на посылки и чеки Торгсина от родных, снова шутила, что будет «поститься» накануне Пасхи, искала возможность переезда в другой город. Однако она не унывала и хотела охотно сносить новые посылаемые Богом испытания.

Ей придавало сил то обстоятельство, что теперь она могла изредка ездить в московский храм св. Людовика, где служил еп. П. Неве, апостольский администратор в Москве, и получать св. Причастие, а также встречаться с другими сестрами. Она надеялась на приезд с. Агнессы. Когда в конце концов она нашла работу, то должна была часто работать в воскресенье. Поэтому она завидовала своим родным, что могут жить в христианской стране. Бывая в Москве, она посещала прежних знакомых и кладбище, где был похоронен ее отец.

С. Роза попросила родных прислать ей образок Лурдской Божьей Матери. Написала, что всегда чувствовала заботу Богородицы о ней и с детства прибегала к Ней в своих нуждах, что любит октябрь — месяц Розария. Она радовалась, когда получала в письме образок кого-нибудь из святых, с текстом, который давал новую духовную пищу. Через заступничество святых, например св. Терезы Младенца Иисуса, с. Роза надеялась получить от Бога терпение и стойкость в испытаниях.

Она во второй раз на расстоянии стала крестной матерью — теперь для ребенка младшей сестры, Марии, и радовалась, получая известия о детях.

Когда с. Роза сняла новую квартиру, где был огород и она смогла посадить овощи.

Она надеялась, что после получения паспорта сможет стать полноправной гражданкой страны, вступить в профсоюз, чтобы иметь социальные гарантии, что когда-нибудь сможет увидеться с матерью, благодарила за все Провидение и говорила, что охотно несет свой крест и не отдаст своей судьбы за все сокровища мира, глубже постигала необходимость не привязываться ни к чему в мире и не забывать о цели своего призвания. Тем не менее она страдала из-за преследований, которым подвергалась сама и которые выпали на долю ее сестер, особенно с. Агнессы, и искренне радовалась передышкам в своих тяготах.

В начале августа 1933 г. с. Роза переехала в Рыбинск на временную квартиру (Загородная ул., 10). Там было неожиданно объявлено о высылке всех ссыльных из Рыбинска. Получив паспорт, с. Роза собиралась выехать из Рыбинска около 1 октября 1933 г. Однако она осталась и устроилась на новую работу — вероятно, по специальности химика.

С. Роза продолжала страдать от болезни ног, которые отекали и болели так, что она могла носить только определенную обувь, и от болезни желудка, а родным писала, что желудок приходит в норму от того, что на новой квартире хозяева увлекались вегетарианством и сыроядением и она тоже привыкла к этому. Ее хозяева были хорошими.

В конце июля — начале августа 1934 г. с. Роза переехала в Тамбов, где поселились сестры-доминиканки: с. Стефания (Городец) и с. Антонина (Кузнецова). С. Роза временно поселилась в неотапливаемой комнатке, и затем нашла квартиру, в которой стала жить вместе с сестрами. Ездить в Москву на Мессу было далеко и дорого. За сестрами велась слежка. Поэтому сестры радовались тому, что в это время в Тамбове был в ссылке о. М. Цакуль, бывший настоятель храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Москве, хорошо знавший сестер.

В Тамбове с. Розе удалось найти работу преподавателя иностранных языков — немецкого и, вероятно, французского и английского, поэтому она просила родных прислать ей словари. Из-за низкой зарплаты с. Роза вынуждена была подрабатывать по вечерам и снова просить у родных помощи деньгами, вещами и продуктами.

В Тамбове болезни с. Розы усилились. Продолжали сильно болеть ноги, на одной образовалась плохо заживающая рана, так что нужна была подходящая обувь. Обнаружилась малярия, началось заболевание сердца, проявлявшееся поначалу сильным сердцебиением и ощущением помехи в груди. Однако с. Роза без огорчения думала и о болезнях, и о старости, и считала, что страдания приносят ей пользу.

Вероятно, родственники, особенно мать, продолжали просить, чтобы с. Роза приехала к ним в Польшу. Однако она снова отказалась, заслужив обвинение в отсутствии любви к родным. Тогда она объяснила, что за прошедшие со времени разлуки годы с ней произошла перемена и что она чувствует огромное доверие к Богу и более глубокую и истинную любовь к родным, не зависящую от внешних обстоятельств.

Тем временем в Тамбове были арестованы католические священники. К этому делу были привлечены сестры-доминиканки, в том числе с. Роза. Она была арестована 1 февраля 1935 года за «связь с представителем Ватикана, епископом Пием Неве, получение от него денег и передачу ему сведений, порочащих советскую власть». Для дальнейшего следствия и суда с. Роза была переведена вместе с другими арестованными в тюрьму г. Воронежа и помещена в одиночную камеру. Допросы и очные ставки продолжались 9 месяцев.

Ее мать стала беспокоиться из-за отсутствия писем от дочери и запрашивала Польский Красный Крест в Москве о ее судьбе. Получила ответ, что с. Роза находится в тюрьме г. Воронежа. Я. Енткевич было передано также письмо с. Розы от 25 апреля, в котором та просила сообщить матери, что здорова, просит выслать ей помощь вещами и продуктами. 11 ноября 1935 г. с. Роза все еще находилась в Воронеже по судебному делу, как подследственная. 16-19 ноября 1935 г. в Воронеже состоялся суд над священниками и сестрами, на котором с. Стефания (Городец) произнесла блестящую речь, вследствие которой все сестры, в том числе с. Роза, были полностью оправданы. 27 ноября 1935 г. с. Роза была освобождена из тюрьмы и вернулась в Тамбов, где несколько сестер возобновили жизнь в общине.

С. Роза после возвращения в Тамбов ездила в московский храм св. Людовика по поручению старшей сестры Стефании (Городец) и вновь встречалась с еп. Неве, получая от него денежную помощь для общины, хотя контакт с ним угрожал ей новым арестом. Епископ Неве через с. Розу передал с. Стефании (Городец) просьбу описать ему весь ход воронежского процесса.

Позже с. Роза и другие сестры переехали из Тамбова в Малоярославец, где несколько освобожденных сестер-доминиканок создали подобие монашеской общины в доме 19а по ул. К. Маркса. В городе был действующий католический храм. Возможность посещать его каждое воскресенье для с. Розы была основой всей жизни. Сестры смогли вернуться к монашеской общинной доминиканской жизни.

Раз в неделю одна из сестер, иногда с. Роза, ездила в Москву в храм св. Людовика, где от еп. Неве, а после его выезда от о. Леопольда Брауна получала материальную помощь для общины.

По причине нехватки средств на жизнь с. Роза снова просила помощи у родных. Она пыталась заработать, устраиваясь учительницей немецкого языка.  В 1939 г. с. Роза работала в школе. В большие праздники сестры не работали, несмотря на возможность неприятностей на работе, но, к счастью, все проходило спокойно. Дирекция школы, в которой работала с. Роза, пыталась заставить ее проводить антирелигиозную пропаганду. Она категорически отказалась. Тогда с. Роза была уволена из школы и в дальнейшем работала в каком-то учреждении машинисткой.

С. Роза выполняла в доме более тяжелые работы — носила воду из колонки, расположенной далеко от дома, таскала тяжести. Сестры, жившие в Малоярославце, старались помогать сестрам, находившимся в ссылке. Когда посылки нельзя было отправить из Москвы и области, одна из сестер вывозила их за пределы области и тогда только отправляла. С. Роза выполняла тяжелую работу — стирала белье, несмотря на то, что у нее продолжалась болезнь сердца и были проблемы с легкими. Всякую работу она старалась делать быстро и хорошо.

Однажды одна из сестер, Тереза (Кугель), якобы увидела над головой с. Розы золотой венец и сияние. Она истолковала это видение в таком смысле,  что сестра Роза умрет первой из них. Когда с. Тереза рассказала об этом сестрам, то все рассмеялись, а с. Роза заявила, что совершенно здорова, хотя у нее продолжалась болезнь сердца. Из этого видно, что с. Роза перед сестрами скрывала свои болезни, хотя писала о них своим родным.

В связи со сталинскими репрессиями в 1938 г. была закрыта руководимая Е.П. Пешковой делегатура Польского Красного Креста, а 1 сентября 1939 г. началась II мировая война. Поэтому контакт с. Розы с родными прервался.

Сестры по-прежнему подвергались постоянной опасности, тем более что их первый арест, в 1924 г., был связан с обвинением в пособничестве фашизму. 22 июня 1941 г. недавний союзник Гитлер напал на СССР. Тогда одна из сестер была арестована НКВД. На короткое время (с 18 октября 1941 г. по 2 января 1942 г.) Малоярославец был занят немцами. Тогда сестры бедствовали — не было работы, неоткуда было достать продуктов. Им угрожала смерть от налетов авиации.

С. Роза, воспользовавшись немецкой почтой, 12 ноября 1941 г. послала письмо к родным — вероятно, последнее, — и оно дошло по адресу. В этом письме она успокаивала мать, писала о своих надеждах на Провидение и тосковала только об арестованной сестре-доминиканке и о том, что стало невозможно попасть на Мессу в Москву.

После возвращения советских войск с. Роза выехала в Семипалатинскую область (Восточный Казахстан) и жила там вместе с с. Антониной (Кузнецовой). Они узнали о том, что в Казахстане, также в ссылке, в с. Новая Шульба живет с. Стефания (Городец), больная и почти без средств к существованию. Поэтому с. Роза поехала к ней.

 

Мученичество

 

Принимая в 1921 г. решение остаться в России, не уезжать с семьей в Польшу, с. Роза согласилась на страдание и мученическую смерть. Это она выразила 7 декабря 1922 г. в своем обете жертвы за Россию. Также она девизом своей жизни евангельские слова — «Всем для всех». Бог принял ее жертву. Она выполнялась, когда с. Роза в 1923 г. была арестована, в 1924 — отправлена в Сибирь на 8 лет, из которых 5 лет провела в тюрьме в Иркутске. Затем с. Роза жила под постоянным наблюдением, в трудных материальных обстоятельствах, все время ожидая нового ареста. Она была снова арестована в 1935 г., и, хотя тогда ее выпустили на свободу, продолжала оставаться под угрозой ареста.

Волей Божьей было, чтобы ее обет исполнился в конкретном служении  ближнему.

Осенью 1942 г. с. Роза отправилась в с. Новая Шульба Семипалатинской обл. к ссыльной с. Стефании (Городец). С. Роза поступила так потому, что с. Стефания была пожилой и больной, ей трудно было жить одной, и, возможно, потому, что с. Стефания долгое время была старшей в той группе монахинь, куда входила с. Роза.

Новая Шульба — село в 100 км от г. Семипалатинска, в степи. Климат там резко-континентальный: летом очень жарко и песчаные бури, зимой — мороз до -40ºC и ниже, снежные заносы и бураны. Население в Новой Шульбе было в основном казахское. Продуктов не хватало. Продолжалась война. Сестры не имели никакого заработка. Они голодали и сильно ослабели. С. Роза брала на себя все заботы по хозяйству.

В начале января 1944 г. с. Роза и с. Стефания заболели гриппом в тяжелой форме, с высокой температурой. С. Роза очень тяжело переносила болезнь. Утром 10 января температура у нее внезапно упала с 40 градусов до 38 или даже ниже. С. Роза почувствовала сильную слабость, лежала и не могла говорить. Вдруг она резко встала, бросилась на кровать с. Стефании и прижалась к ней, но сказать ничего не могла. С. Стефания постаралась успокоить ее и уговорила поесть. С. Роза поела немного картошки, выпила чаю, знаком показала, что ей лучше, и снова легла. Почти сразу она снова встала, оперлась о печь, около которой стояла ее кровать, и замерла. С. Стефания стала звать ее, но она не отвечала и не двигалась. Когда на крик с. Стефании пришли соседи, они нашли с. Розу уже мертвой. С. Розу похоронила знакомая женщина, обмыв и одев в белую одежду. Ее лицо было ясным и спокойным. Точное место ее захоронения неизвестно.

 

Слава мученичества

 

Еще при жизни с. Розы ее знакомая по Общине, Анатолия Новицкая, доминиканская светская терциарка с именем Иосафата, отбыв заключение, вместе со своим мужем, также побывавшим в лагере и там рукоположенным во священника византийского обряда, о. Донатом Новицким, выехала в Польшу в сентябре 1932 г. Она поддерживала связь с монастырем сестер доминиканок миссионерок в Зеленке недалеко от Варшавы. А. Новицкая сразу после выезда в Польшу написала воспоминания о московской Общине м. Абрикосовой и не переставала интересоваться всем, что было связано с ней. В этих воспоминаниях есть рассказ о личности с. Розы, о ее преданности миссионерскому призванию, о стремлении к объединению Церквей и о жертвенном характере ее служения.

После окончания II мировой войны мать с. Розы, Янина Енткевич, пыталась узнать судьбу своей дочери. На ее письмо ответила с. Антонина (Кузнецова), сообщив о смерти с. Розы. С. Антонина рассказала, что после получения известия о смерти с. Розы в Общине была совершено отпевание, и что доминиканки постоянно вспоминают в молитве о с. Розе. Сестры абрикосовской общины терциарок доминиканок были уверены, что с. Роза умерла потому, что созрела для вечной жизни, и что она находится в раю.

Память о с. Розе и ее письма хранились в семье Енткевичей, в Польше. После того, как родные узнали о смерти с. Розы, они поддерживали контакты с А. Новицкой, возможно, знакомой им еще по Москве. А. Новицкая стала собирать материалы о с. Розе и скопировала ее письма, хранившиеся в семье. Она перепечатала их на машинке в нескольких экземплярях, снабдив своими комментариями. Новицкая полагала, что с. Роза «постоянно осознавала свое призвание, как полька, католичка, доминиканка, к служению идее единства Церквей». Она даже составила биографию с. Розы, осознавая, что пока ни в Польше, ни в СССР издать ее нельзя. Вероятно, с мыслью об издании ее муж о. Д. Новицкий послал одну копию машинописи в Руссикум в Риме.

В архиве в Зеленке находится также краткая биография с. Розы, составленная на основании материалов, собранных А. Новицкой, возможно, ею самой. В тексте выражено глубокое убеждение  в том, что характер служения с. Розы был жертвенным, в том, что она точно исполняла свое призвание, и в ее мученичестве: «Мать Абрикосова не запрещала сестре Розе ехать в Польшу по обмену, когда сестра отбывала тяжелое тюремное заключение. Из любви к Богу и людям сестра Роза добровольно осталась на русской земле, отказалась от семьи, от любимой родины и от родного латинского обряда. […] Совершилась ее жертва всесожжения, мало значащая в людских глазах, но много значащая перед престолом Божьим».

В 1966 г. в Риме на русском языке была издана книга Василия (фон Бурмана), диакона ЧСВВ, об экзархе русских католиков о. Леониде Федорове, сегодня блаженном). В книге рассказывается, в частности, о московской общине м. Екатерины (Абрикосовой), в том числе упоминается с. Роза. Некоторые из утверждений автора являются критическими, даже предвзятыми. Автор не был знаком с проблемами католичества, тем более русского, в период своей жизни в России. Характеристики абрикосовской общины он почерпнул лишь из воспоминаний русской католички Юлии Данзас. Ю. Данзас была настроена резко критически по отношению к самой идее такой общины и конкретно к м. Екатерине, и это отношение переходило на всех сестер, в том числе на с. Розу. Поэтому представляется, что к этой информации следует относиться с большой осторожностью. Если даже утверждения о с. Розе справедливы, то не не стоит забывать, что относятся они к первому этапу ее подвижнического пути.

 В 1969 г. Генрих Енткевич, старший брат с. Розы, по просьбе А. Новицкой написал воспоминания о сестре. Память о абрикосовской общине и в частности о с. Розе хранилась в доме конгрегации доминиканок миссионерок в Зеленке близ Варшавы. Туда попали и материалы, собранные  А. Новицкой. Одна из составленных ею статей, в которой упомянуто о с. Розе, была опубликована в 2002 г. в доминиканском журнале в Польше.

В 1970 г. о. А.К. Эшер ОП в своей диссертации об Общине в Москве упомянул о с. Розе. Он писал, что с. Роза «проявляет в своих письмах отвагу и силу воли, чтобы преодолеть все огромные трудности жизни, которую она вела по собственному выбору в чужой стране — глубокое внутреннее смирение,  кротость и свободу духа». О. Эшер замечал, что «ясность и широта ее убеждений никогда не знала колебаний».

Оставшиеся в живых, разбросанные по Советскому Союзу монахини-доминиканки сохранили память о с. Розе. Доминиканки передавали рассказ о с. Розе тем, с кем им приходилось общаться. Из Польши к жившим в Москве и Литве доминиканкам Абрикосовской общины тайно приезжали священники-доминиканцы, поддерживали их и готовили в их среде терциарские и священнические призвания. Некоторые священники и миряне из этой среды сохранили разные материалы о Абрикосовской общине.

В конце 1980-х гг. одна из сестер Абрикосовской общины — Филомена (С. Эйсмонт) записала свои воспоминания об Общине. Она, между прочим, зафиксировала свидетельство с. Терезы (М. Кугель) о виденном с. Терезой золотом сиянии над головой с. Розы. С. Филомена также полемизировала с книгой диакона Василия и показала, в чем он был неправ, рассказывая об общине доминиканок.

Когда в Советском Союзе начались политические преобразования, многие документы, хранящиеся в архивах, стали доступны для исследования. Возникло научно-просветительское общество «Мемориал», которое поставило своей целью раскрыть историю политический репрессий в Советском Союзе. Связанная с «Мемориалом» И.И. Осипова получила доступ к материалам бывшего ГПУ/НКВД/КГБ, хранящимся в разных государственных архивах. На основании этих материалов была издана книга — «В язвах своих сокрой меня…», вскоре переведенная на несколько языков.

Автор в одной из глав описал историю гонений на русских католиков в Советской России, в том числе рассказав о репрессиях против Абрикосовской общины. В книге содержится краткая справка о с. Розе, составленная по имевшимся в распоряжении исследовательницы документам, в которых судьба с. Роза прослеживалась только до момента освобождения из тюрьмы в Воронеже.

В другой книге, составленной той же И.И. Осиповой: «Возлюбив Бога и следуя за Ним…», — опубликованы материалы, касающееся Абрикосовской доминиканской общины, такие как: документы о преследованиях доминиканок в СССР, их письма, воспоминания, биографии, воспоминания молодых советских католиков, которым доминиканки, несмотря на огромный риск, передали свою веру в годы репрессий и застоя. Большинство материалов для книги передал доминиканский терциарий, подпольно подготовленный и тайно рукоположенный в СССР священник восточного обряда о. Георгий Фридман. Он знал сестер доминиканок, хранил их рукописи и фотографии и предоставил для книжного издания. Кроме того, там помещены документы из архива доминиканок миссионерок в Зеленке, которые собрала А. Новицкая. В этой книге опубликованы (в переводе с польского) письма с. Розы к родным в Польшу, переписка ее матери Янины Енткевич с представителем Польского Красного Креста в России Е.П. Пешковой, воспоминания с. Филомены (Эйсмонт) об Абрикосовской общине. К сожалению, письма с. Розы были напечатаны не полностью, а опубликованные отрывки иногда переведены неточно или даны с купюрами, исключающими ее высказывания о Боге и о вере.

В 1999 г. вышла также книга украинского историка О. Соколовського о преследованиях христиан в СССР, где есть упоминание о с. Розе.

Биограмма с Розы была помещена в «Книге Памяти. Мартирологе Католической Церкви в СССР», вышедшем в 2000 г.  В 2002 г. один из составителей Мартиролога о. Б. Чаплицкий, ныне постулатор процесса беатификации католических новомучеников России, предложил включить с. Розу в число кандидатов к прославлению.

Краткая биография с. Розы, написанная на основании документов, которые были собраны к тому времени, появилась в газете «Свет Евангелия». Затем в той же газете появилась информация о причислении с. Розы к группе кандидатов к прославлению.

Более полный вариант биографии содержится в «Церковном календаре на 2003 г….». Эта книга была составлена в рамках подготовки к процессу прославления католических новомучеников России.

Материалы о с. Розе находятся в сети Интернет на сайте Постулатуры: www.catholicmartyrs.org, а также на некоторых других сайтах.

В 2004 г. выпущен образок с фотографией и молитвой о прославлении.

21 июля 2004 г. жительница г. Колпино Ленинградской обл. передала в Постулатуру письмо со своим  свидетельством о том, что по молитве о заступничестве с. Розы она получила работу, в которой очень нуждалась.

Имя с. Розы упоминается в книгах, которые рассказывают о московской общине III Ордена св. Доминика и о ее настоятельнице, м. Екатерине (Абрикосовой).

Самоотдача с. Розы продолжает служить примером для современных миссионеров.


Сост. А. Романова




© содержание, Postulator Causae Beat. seu Declarationis Martyrii S. D. Antonii Malecki et Soc.